Соперница Аладдина. Шахразада - Шахразада Страница 36

– Прекраснейшая… – заговорил Недис. – Я не зря говорил, что знаю необычные сказки. Должно быть, тебе ведомо, что почти все сказания всех народов заканчиваются победой добра над злом… И потому они все, сколь бы различными ни были, похожи друг на друга, как капли воды из одной лужи. Мои же истории иные. В них ты не найдешь вознагражденной любви или преданности, смертные обретут свой конец, а зло расхохочется в лицо добру, чувствуя свое превосходство…

Сафият не столько озадаченно, сколько испуганно посмотрела на гостя. Однако смогла произнести лишь дежурное:

– Ты уже говорил все это, уважаемый…

– Ах да… Все дела, дела… Даже вечером, с прекраснейшей из женщин мира, я не могу забыть о них… Прости. Итак, моя греза, я расскажу тебе историю, которую поведал мне умирающий менестрель в далеком варварском замке. Это повествование о рыцаре Убальдо и осеннем колдовстве. Внимай же истине без прикрас…

– Прости меня, мой заботливый гость. Но и это ты уже рассказывал. Печальна судьба друга рыцаря Убальдо, с этим более чем трудно спорить…

Гость взглянул девушке в лицо и потер лоб.

– Должно быть, сегодняшнее солнце сыграло со мной злую шутку. Я словно позабыл все, что было накануне.

– Только накануне? Все, что было? – Сафият была изумлена куда больше, чем обижена.

Все это уже было. А гость, похоже, пытается вести себя так, словно все в первый раз.

– О нет… – Губы Недиса растянулись в коварной улыбке. – Не все, конечно… Почти все.

Сафият взглянула на гостя. Сейчас ей было видно, как отчаянно он роется в мозгах. И как ничего найти там не может – ибо там, кроме пыли, нет и не было ничего.

«Истинно так, моя греза: ubi nil vales, ibi nil velis…» – молча согласился с девушкой Алим.

– Тогда, моя прекрасная дева, я расскажу тебе историю, которую поведал мне сказитель на далеких Фарерских островах, отделенных от всего мира густыми туманами и высокими скалами. Это рассказ о рыцаре Синяя борода и печальной судьбе его любви. Внемли же горькой истине…

Сафият вновь странно взглянула на гостя.

– Ты и это уже поведал мне, уважаемый…

– Ох, нет мне прощения… Дела купеческие столь обширны… Даже вечером, с прекраснейшей из женщин мира, я не могу забыть о них… Стократно прощу простить меня, изумительнейшая.

Недис мягко опустил руку на колено девушки.

«Да, этот посмелее будет…»

Алим уже разглядел, что перед ним не вчерашний иноземец. И не позавчерашний. Точно такой же, но все же чем-то иной. Видел, что тот пытается вести себя так, будто здесь он уже почти хозяин. Во всяком случае, далеко не гость. Пытается, но не может – потому что все вокруг видит в первый раз. И пахнет от него иначе – сладкий мускус уступил свое место бархатному иганг-илангу.

«Он, думаю, не станет тянуть – и совсем скоро потащит мою прекрасную Сафият в опочивальню». – От одной этой мысли Алиму стало тошно.

Кот Улугбек прошелся по накрытому столу, чего делать не должен был, тем более в присутствии хозяйки, и устроился на коленях Сафият. Та рассеянно погладила его за ушами.

– Ну что ж, моя светлая мечта, если уж и судьба Синей бороды тебе ведома… Тогда мне придется вспомнить об истории, о коей я слышал в те дни, когда странствовал по дорогам бесчисленных княжеств великой империи. Сегодня не будет ни рыцарей, ни прекрасных возлюбленных. Лишь толстые бюргеры и толстые крысы…

«О, крысы… – подумал Улугбек. – Это интересно».

Сафият постаралась устроится поудобнее. Кот упрямо не хотел лежать рядом с новым свитком и все лез на руки. Девушка шикнула на него, взяла калам и приготовилась записывать. Улугбек вздохнул и придвинул чернильницу, чтобы девушка не тянулась через стол.

– Славен и богат город Гамельн, – начал Недис. – На главной площади подпирают небо башни ратуши. Еще выше тянутся к небу шпили собора. Перед ратушей фонтан, украшенный конной статуей великого рыцаря. Мелкими брызгами покрыт доблестный воин Роланд и его знаменитый меч. Вот отзвонили колокола собора. Вот пестрая толпа выплывает из высоких стрельчатых дверей, растекается по широким ступеням. Идут богатые бюргеры, один толще другого. Блестят золотые цепи на бархатной одежде. Пухлые пальцы унизаны кольцами. Зазывают, заманивают покупателей купцы. Прямо на площади раскинулся рынок. Горами навалена снедь. Сало белее снега. Масло желтее солнца. Вот он каков, славный, богатый город Гамельн!

Глубоким рвом, высокой стеной с башнями и башенками окружен город. У каждых ворот стражники. Если пуст кошель, на колене заплата, на локте дыра, то копьями и алебардами тебя от ворот гонят стражники.

Каждый город чем-нибудь да знаменит. Знаменит Гамельн своим богатством, золочеными шпилями своих соборов. А гамельнцы знамениты скупостью. Умеют они, как никто, беречь запасы, множить добро, отнимать у бедняка последний медяк.

– К сожалению, это умеют делать не только гамельнцы…

– Воистину, так, не они одни…

Алим с удивлением услышал в голосе гостя отвращение и… боль.

– Прошла сухая и быстрая весна. Наступил засушливый, неурожайный год. В округе начался голод. А гамельнцам до этого и дела нет. У них амбары полны прошлогодним зерном, гнутся столы от яств. С осени потянулись толпы голодных крестьян в город. Решили хитрые купцы попридержать зерно до весны. К весне прижмет крестьянина голод – еще выгодней можно будет продать зерно.

Всю зиму у стен Гамельна, у закрытых ворот, стояли толпы голодных. Лишь стаял снег на полях, приказал бургомистр раскрыть все городские ворота и беспрепятственно пропускать всех. Встали в дверях лавок купцы, руки заложив за пояс, животы выпятив, брови строго нахмурив, чтобы сразу поняли: дешево здесь ничего не купишь. Но тут случилось невиданное.

Пока ослабевший люд тащился в город, внезапно со всей округи, из голодных деревень, с пустых полей в Гамельн хлынули крысы. Показалось купцам поначалу, что не так велика беда.

По приказу бургомистра подняли подъемные мосты, все ворота наглухо закрыли и завалили камнями. Но крысы переплывали через ров и через неведомые человеку ходы, забытые всеми дыры проникали в город. Открыто, среди бела дня, шли крысы по улицам. В ужасе смотрели жители на страшное крысиное шествие. Голодные твари разбежались по амбарам, подвалам и закромам, полным отборного зерна. И начались крысиные пиры!

Крепко призадумались бюргеры. Собрались в ратуше на совет. Хоть и был бургомистр Гамельна изрядно толст и неповоротлив, но умом крепок. Порой только руками разводили гамельнцы: до чего ж умен, хитер! И вот, поразмыслив, приказал бургомистр: чтобы избавить Гамельн от нежданной беды, свезти в город со всей округи котов и кошек.

«Мудрое решение… Хотя и вполне естественное… Ох, и попировали, должно быть, в городке мои братья и сестры!»