Не люби меня - Элена Макнамара Страница 4

Губы парня растягиваются в удивлённом «о-о». Он бегло пробегает по моему телу незаинтересованным взглядом, а потом всё-таки берёт мою руку.

– Значит, Райян… – говорит с ухмылкой и легонько её сжимает.

Его ладонь оказывается тёплой в отличие от ледяного взгляда светло-голубых глаз. А голос – низким, бархатистым, сексуальным...

– Привет, – зачем-то повторяю ещё раз и никак не могу стереть с губ глупую улыбку. – Как тебе Нью-Йорк? – спрашиваю с деланным воодушевлением.

Наши руки всё ещё сцеплены, и мне вмиг становится неловко. Доминик отпускает мою ладонь первым, убирает руки в карманы брюк и пожимает плечами.

– Если эта дыра, – кивает за спину, – часть Нью-Йорка, тогда этот город просто отстой.

Я улыбаюсь ещё шире. Проверку он прошёл.

– Тогда лучше не стоит здесь задерживаться, – изображаю ужас на лице, оглядывая трущобы. – Поехали, а?! – пячусь к его машине. – А то мало ли что...

Доминик оглядывается по сторонам, пока я забираюсь на пассажирское сиденье Вольво, и появляется в машине через короткое мгновение. Смотрит на меня так, словно я душевнобольная. А потом в его взгляде вспыхивает понимание.

– То есть, это место просто долбаная подстава? – догадывается он, хмурясь.

– Ну-у, – протягиваю я, откидываясь на спинку, – что-то типа того.

– Отлично, чёрт возьми, – он хватается за руль, и костяшки на его пальцах вмиг белеют от напряжения.

Хотя лицо Доминика Холта остаётся невозмутимым и неподвижным. Сам он тоже неподвижен. Смотрит вперёд в лобовое стекло и над чем-то раздумывает.

– Третье место будет подходящим, обещаю, – тихо говорю, смещаясь в его сторону и случайно задевая его плечо своим.

Холодный взгляд голубых глаз тут же выстреливает мне в лицо.

– Чтобы сэкономить твоё время, давай договоримся, Райан, – говорит он медленно, словно разжёвывая. – Если ты будешь со мной работать, то лучше не мешай, а просто плетись где-нибудь рядом. Собралась докладывать о каждом моём шаге Джейкобу Торесу?! Окей, валяй, я не против! Хочешь попасть в мою постель!? Я тоже не против, только трахну тебя всего один раз, и это определённо помешает нашей работе. Поэтому логичнее всего держаться от меня на приемлемой дистанции. Надеюсь, ты поняла!

***

Я хлопаю глазами и никак не могу прийти в себя. Что он несёт, чёрт возьми? Но больше всего обескураживает собственная реакция на его дерзкие слова о постели... Дыхание спирает, щёки начинают гореть, а взгляд приклеивается к красивым, выразительным губам Доминика Холта. Становится плевать, что эти губы пару мгновений назад выдали такую ересь.

– Так поняла или нет? – с раздражением переспрашивает Доминик.

Я вновь часто моргаю, стряхивая с себя оцепенение.

– Ну, во-первых, нам придётся работать на равных условиях, – отвечаю ему с вызовом. – Во-вторых, докладывать Джейкобу Торесу – не моя обязанность, с этим прекрасно справляется Спенсер. А в третьих, ты не сможешь переспать со мной всего один раз. Тебе захочется ещё.

Это лучшее, что я смогла придумать. Честно признаться, последние слова прозвучали с плохо скрываемой дрожью в голосе.

Доминик это замечает. Ленивая полуулыбка озаряет его лицо, отчего оно делается ещё смазливее.

– Я учту, – говорит он, отворачиваясь.

Заводит мотор, сдаёт назад, резко выкручивает руль вправо и, быстро ускоряясь, покидает это место. Раздражение, которое никак не отображается на его лице, видно в его рваных движениях и тяжёлом взгляде, устремлённом на дорогу. На меня он не смотрит. Будто меня тут вовсе нет. И с этим надо что-то делать...

– А первое место? – осторожно нарушаю молчание.

– Первое место тоже никуда не годится, – отрезает Доминик. – Я думал, у Торесов полно денег и связей, чтобы выбить местечко поприличнее.

– Так и есть, – утвердительно киваю. – Просто Нью-Йорк почти весь застроен. Каждый ярд земли на вес золота.

Он пожимает плечами, его густые брови сходятся на переносице:

– Не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Отвратительный город с отвратительными запахами.

– Запахами? – переспрашиваю я удивлённо.

Доминик отклеивает одну руку от руля и проводит по волосам, взъерошивая их. До этого они и так были в лёгком беспорядке, а сейчас притягательно торчат ещё больше. Так, что хочется запустить в них пальцы и потрогать. О, Боже, о чём я думаю?

– Да, запахи, – наконец отвечает он. – Много разных запахов, которые не бьют в нос, когда я нахожусь в родном городе.

– В Милфорде, – добавляю я за него.

Я знаю, откуда он приехал. Я знаю почти всё о Доминике Холте. Это часть моего задания!

– Да, в Милфорде, – кивает он. – Ты там была? – бросает на меня короткий взгляд, а потом смотрит на свой телефон на панели, сверяясь с навигатором.

– Нет, в Милфорде не была, – признаюсь честно. – Последний год я вообще не покидала Нью-Йорк. А до этого много путешествовала.

Я замолкаю, жду, когда он спросит у меня, где я была, например, и чем занималась, раз уж мы перешли на лёгкую, ни к чему не обязывающую беседу... Однако Доминик не спрашивает. Ему неинтересно. Через минуту я понимаю, что и не спросит, поэтому, чтобы скрыть досаду, отворачиваюсь к окну и смотрю на проплывающий город. Время от времени чувствую колючий взгляд голубых глаз на себе, даже хочу повернуться и ответить таким же взглядом, но не делаю этого. Он не хочет говорить, я не хочу смотреть – всё по-честному. К тому же мы почти на месте, и пора бы заняться работой.

На горизонте маячит Бруклинский мост, когда Холт резко бьёт по тормозам. Мы встаём посреди оживлённого шоссе. Доминик вновь сверяется с навигатором, потом смотрит на меня, не скрывая раздражения.

– Третье место в Бруклине? Вы серьёзно, вашу мать?

Я невинно хлопаю глазами.

– А что плохого в Бруклине?

Мой голос тонет в вакханалии клаксонов авто, проносящихся мимо. Но, кажется, Доминика не смущает, что мы мешаем движению.

– Скажи мне, Райян, – он склоняется к моему лицу, сверля убийственным взглядом, – есть ли отели «Торес-индастриз» в Бруклине?

Я коротко качаю головой, словно под гипнозом впитывая взгляд небесно-голубых глаз.

– А значит, для «Хоум Холт» можно выделить трущобы, окраину города и... Бруклин? – последнее слово он выплёвывает.

– Что такого плохого в Бруклине? – вновь повторяю свой вопрос, тоже начиная заводиться. – Чем он отличается от глухомани под названием Милфорд?

Доминик резко отстраняется и откидывается на спинку кресла. Сжимает переносицу двумя пальцами и зажмуривается. Я не стану извиняться. Ничего не имею против Милфорда, но это и правда глухомань.

Доминик открывает глаза и вновь поворачивается ко мне.