Адреса любви - Адольф Бело Страница 4

Внезапно у кровати появилась Тереза! Я испугалась этому явлению и только хотела грубо отослать ее, как девушка нырнула под одеяло и принялась продолжать то, чем до этого занималась я. Затем она набросилась на меня и покрыла страстными поцелуями мое лицо, тело, руки; она рыдала и признавалась мне в любви. Я не могла сдержать стонов наслаждения. Когда я очнулась, девушка стояла на коленях у кровати и целовала мою руку. Она принялась извиняться, перемежая извинения с признаниями в любви. Я же смотрела на ее прекрасную грудь, колыхавшуюся, как волны в бурю, и, наконец, вымолвила: «Идите же, поцелуйте меня!». С быстротой молнии она бросилась ко мне и возобновила ласки: она впилась мне в губы, ласкала рукой соски, щекотала живот и бедра, все ближе подбираясь к самому нежному местечку, разгоравшемуся от страсти все больше и больше. Я не заметила, когда она успела скинуть с себя одежду, обнажив прекрасное тело, трепещущее от желания. В какой-то момент она призналась, что любит меня и даже больше, чем если бы я была мужчиной. Я увидела, как она дрожит и позвала ее к себе, чтобы девушка не простудилась; но Тереза вырвалась и убежала в туалетную комнату. Я воспользовалась этой минутой и также отправилась подмыться, ибо не раз кончила от ее ласк.

Когда я вернулась, девушка разжигала камин, стоя ко мне спиной, и через тонкую ткань ночной рубашки просвечивал необыкновенно пышный зад. Я снова позвала ее к себе, назвав на «ты», и девушка не заставила себя ждать. Я попросила также разжечь лампу и снять с нее абажур, чтобы я могла разглядеть прекрасное тело. Пока я разглядывала обильные прелести, Тереза успела взобраться на меня и кончить от возбуждения; затем — добраться до моего клитора и начать исступленно целовать его. Через некоторое время я не выдержала. Но ночь еще не кончилась, а страсть моя от долгого воздержания стала еще сильнее. Я сама возжелала ее и принялась столь же неистово ласкать ее тело. В какой-то момент мне показалось, что она слишком прекрасна для горничной, я сообщила ей об этом, и она принялась причитать: «Я ваша служанка, я ваша собачка, убейте меня, если захотите!» и даже закашлялась так, будто поперхнулась чем-то. Я принесла ей сладкой флердоранжевой воды, Тереза выпила ее и вновь поцеловала мою руку. Она поблагодарила меня за ласку и снова назвала госпожой; но мне было так приятно от недавних ласк, что я сказала ей, что это она будет моей госпожой, моим мужем, моим другом. «Я обожаю своего мужа, но нам пришлось расстаться на время», — сказала я ей и пообещала, что, когда ты, Лео, вернешься, ты полюбишь и ее и будешь спать с нами обеими…

Я чувствовала ногами ее пышный густой мех и через некоторое время пожелала прикоснуться к нему губами. Я опустилась ниже и, к своему удивлению, обнаружила там клитор-переросток, своим размером напоминающий член мальчика. Тереза скромно подтвердила мои наблюдения, но не стала противиться дальнейшим ласкам. Я взяла его в рот, как брала твой член, и принялась покусывать и посасывать этот отросток, пока Тереза конвульсивно вздрагивала и вскрикивала. Затем она сильно вздрогнула пару раз и затихла. Я же принялась тереться о ее тело, разогреваясь все больше и больше, затем взяла в ладони ее упругие груди, по очереди целовала их и щекотала волоски у нее под мышками.

В ту ночь я была пьяна Терезой — ее запахом, вкусом, нежными изгибами тела; я ласкала и любила ее — свою горничную! Она не возвращала мне эти ласки, но всем телом показывала наслаждение и благодарность за то, что я для нее делаю. Когда я начала тереться вульвой о ее бедро, девушка внезапно высвободилась из моих объятий и заявила, что теперь ее очередь делать мне минет. Но я захотела попробовать новую позу, сделать это вместе. Оказалось, что Тереза знала даже название этой позы — шестьдесят девять. Она тут же примостилась надо мной, занявшись делом. Не расцепляясь, мы повторяли и повторяли ласки, кончая друг в друга, кусая друг друга, терзая и доставляя неземное удовольствие…

Не помню, как мы уснули рядом, слившись в поцелуе; утром, когда я проснулась, Тереза, уже одетая, была рядом и наводила порядок. Я поинтересовалась, который час, и попросила открыть занавеси. Затем поинтересовалась, как она себя чувствует — нет ли разбитости, и позвала к себе поближе. Девушка тут же бросилась ко мне, лепеча что-то о том, что она не могла поверить в свое счастье и в то, что все вчера было на самом деле. Я повторила ей признание в любви и показала измятые простыни и мокрую ночную рубашку. Я попросила ее сменить белье и заметила, что, скорей всего, это придется делать каждый день… Я спрыгнула с кровати, но мои ноги дрожали. Тереза заметила это и тут же принялась готовить мне ванну.

Остаток дня прошел в ожидании ночи. Я немного ослабла, была и с синяками под глазами. Мой вид даже взволновал матушку. Во второй половине дня я вышла в одиночестве на прогулку. Было холодно, но солнечно. Я зашла на выставку «Эпатан» и пешком дошла до Елисейских полей. Я чувствовала себя абсолютно счастливой, впервые со времени твоего отъезда. Перед моими глазами стоял яркий образ Терезы, с ее атласной кожей, гибким станом, красивейшей грудью и томными глазами; каждую минуту мне хотелось вернуться обратно, чтобы вновь испытать наслаждение. В тот момент я любила Терезу больше чем тебя, супруг мой.

Но мираж рассеялся в тот момент, когда я представила тебя в объятиях прекрасных женщин, которые утешают тебя в мое отсутствие. До последней ночи я не верила в то, что можно испытать подобное наслаждение в компании женщины: ведь ни мои шалости с подругами по пансиону, ни ощущения, полученные той ночью, когда мы кувыркались втроем, друг мой, вместе с Бертой и ты проявил недюжинную удаль (8 раз за ночь!), ни целый месяц с нашим общим другом Жераром — ни одно из этих впечатлений не может сравниться с теми ощущениями, которые я получила с Терезой. Это была любовь — сильная, властная, нежная, не имеющая ничего общего с мелкими интрижками, вроде того приключения с попутчиком из Лиона или интрижки с офицером, с которым я познакомилась в театре. Все это было настолько блекло и мелко, что сердце мое сейчас не помнит даже их лиц.

Любимый мой муж, сейчас я полностью откровенна с тобой. Перед отъездом ты посоветовал мне избегать лишь трех вещей — делать что-нибудь, что может пошатнуть мою репутацию, здоровье или безграничную любовь к тебе. Я свято чту твой наказ, ведь именно ты, мое божество, показал мне все самое лучшее, что есть в этом мире, и ты всегда будешь в моем сердце. Я буду любить тебя больше, чем кого бы то ни было, до самой моей смерти!

Я знаю, что ты много работаешь, поэтому должен хорошо отдыхать. Покажи всем этим англичанкам и индускам, на что способен молодой, здоровый и столь прекрасный француз, как ты. Мне пора кончать письмо, завтра передам его курьеру.

Суббота.

Эта ночь ничем не напоминала предыдущую. Я ужинала у Броссляров вместе с родителями и очень нервничала, вспоминая ночные события. Благодаря этому была слишком рассеяна и выпила вина больше обычного. Через час после окончания ужина, сославшись на мигрень, я попросила родителей вернуться домой.

Когда я поднялась в свою комнату, Тереза спала в кресле, завернувшись в мой сиреневый халат. Она была так соблазнительна, так хороша собой! Я не удержалась и поцеловала ее в приоткрытый рот, просунув язычок между губ. Девушка медленно проснулась, открыла сонные, полные неги глаза и тут же вскочила на ноги, обрадованная моим появлением. Она ждала меня и мечтала обо мне и наших безумствах! Она засыпала меня вопросами о прошедшем вечере: где я была, много ли было гостей, ухаживали ли за мной кавалеры… Я ответила, что самой красивой женщиной на ужине была баронесса Павилль, тридцатисемилетняя красавица, пользующаяся лесбийской репутацией. Была и дочь баронесы Леа, прелестная светская дебютантка. Тереза ревниво поинтересовалась, не влюбилась ли я в этих милых евреек, на что я ответила обиженным «нет». К этому времени она закончила меня раздевать и, захватив подсвечник, хотела уйти из комнаты. На пороге я ее окликнула; она повернулась и глаза ее были полны слез. Я позвала ее к себе и усадила на колени, начав ласкать грудь и нежные ягодицы. Потом мы поменялись местами, но я быстро соскочила на пол, схватила лампу и пожелала еще раз увидеть чудо, сокрытое у нее между ног. В спокойном состоянии ее клитор ничем не отличался от моего, но от ласк он твердел и рос, как настоящий мужской член. Я захотела показать его Терезе и принесла зеркало.