Двое - Алайна Салах Страница 5

— Я живу за городом. Это моя квартира, но я в ней почти не бываю. Справа по коридору душевая. Помойся целиком. Полотенца и халат найдешь в шкафу. Эту жуткую тряпку на себя не надевай.

— Это не тряпка, а платье, — машинально огрызаюсь я, чувствуя как пунцовеют щеки. — И к твоему сведению, я принимала душ с утра.

— Ты начинаешь меня раздражать и если продолжишь, я вытряхну тебя за дверь. Не забудь помыть голову. 

Он разворачивается и идет по коридору, на ходу расстегивая манжету рубашки. Я опускаю взгляд на подол платья и трогаю ткань. Оно совсем не жуткое, и я прекрасно в нем смотрюсь. Просто это он сноб.

Душевая — это огромное ярко-освещенное помещение, наполовину разделенное стеклянной перегородкой. Я защелкиваю замок, для верности дергаю ручку, и убедившись, что дверь закрыта, подхожу к зеркалу, занимающее без малого половину стены. Может быть, дело в дороговизне интерьера, или в унизительных словах Булата, но сейчас девушка, смотрящая на меня в отражении, мне совсем не нравится. Короткое черное платье начинает и впрямь казаться нелепым и вульгарным, а еще тушь осыпалась под глазами. Я подношу к лицу прядь волос и глубоко вдыхаю. Почему он потребовал помыть голову? Не понравилась туалетная вода Кристины?

Полотенце и мягкий махровый халат я нахожу в шкафу на противоположной стене и не удерживаюсь оттого, чтобы не ткнуться в них носом. Пахнут свежестью. Интересно, ими вообще когда-нибудь пользовались?

Повозившись с молнией, я избавляюсь от платья, расстегиваю лифчик, стягиваю трусы. Выпрямившись, кладу руки на талию и снова разглядываю свое отражение. Бабушка говорила, что я очень худая, но мне так не кажется. Я никогда не сидела на диетах, просто у меня от природы такая конституция: высокий рост, тонкие руки, длинные ноги, но при этом есть бедра и совсем не маленькая грудь.

С глухим звуком я отодвигаю тяжелую стеклянную перегородку и захожу в душевую. Растерянно смотрю вниз. Пол здесь тоже на удивление теплый. 

Мне требуется не меньше минуты, чтобы разобраться с диковинными смесителями, и еще столько же, чтобы настроить температуру. Дальше доходит очередь до шампуня. Баночки, стоящие в нише, мне не знакомы, и на них нет ни единого слова по-русски. Выбрав стеклянный флакон с надписью «shampoo» я встаю под теплые струи и выливаю часть содержимого в ладонь. Шампунь явно мужской, пахнет сандалом и пряностями. 

Ещё полчаса уходит на то, чтобы тщательно промыть волосы. Кондиционера я не нашла, а без него пряди сильно спутались, и мне приходится разделять их пальцами. Особое внимание я уделяю ступнями: смываю кровь и дважды их мылю. Интересно, в этой квартире найдется лейкопластырь?

Сполоснув за собой душевую кабину и убедившись, что в сливе не осталось волос, я заматываю голову полотенцем и кутаюсь в халат. Сейчас собственное отражение перестает мне казаться таким уж плохим. Щеки порозовели, и кожа выглядит отдохнувшей и свежей. Если Булат привез меня в свою квартиру, значит, мое предложение его заинтересовало и у меня есть козыри на руках. Нужно просто грамотно ими распорядиться.

Фена и расчески я не нахожу, а поэтому еще раз прочесываю волосы пальцами, складываю одежду стопкой и, не придумав лучшего способа ее разместить, кладу на край пьедестала вместе с полотенцем. Снова смотрюсь в зеркало. Я красивая и знаю, чего хочу. Не собираюсь волноваться. Слишком большой путь проделан.

Покинув теплый влажный воздух душевой, я выхожу в коридор и прислушиваюсь. Приглушенная вибрация голоса Булата долетает справа, и я на нее иду до тех пор, пока не упираюсь в приоткрытую дверь. Даю себе секунду на то, чтобы побороть внезапное волнение и собраться с мыслями, и переступаю порог. 

Комната оказывается спальней. Как и везде, в ней тоже много пространства и света, а еще есть огромная кровать с высоким подголовником. Хозяин квартиры, прислонившись бедрами к комоду, разговаривает по телефону. Белоснежная рубашка выправлена из брюк и расстегнута на несколько пуговиц. 

Заметив мое появление, Булат фокусируется взглядом на мне, ощупывает с ног до головы. Его бровь едва заметно дергается вверх, глаза сужаются. 

— По телефону о таких вещах говорить не стоит, Газиз. Давай завтра в первой половине дня встретимся. Наберу тебе. Отбой.

Он кладет телефон на комод, выпрямляется. От пристальности его взгляда мне становится неуютно, а еще возникает желание спрятать ступни, чтобы он не видел ссадин.

— Так гораздо лучше, — негромко резюмирует он. 

Скорее всего, это комплимент, но он совсем меня не радует. Наверное, потому что в его голосе нет ни теплоты, ни восхищения. 

— Подойди.

Мне снова хочется ему возразить и сказать, чтобы подошел сам, но я себя одергиваю. С ним нужно быть умнее и действовать по-другому. Если уж противостоять, то не в мелочах, а ради чего-то действительно стоящего.

Пока я шаг за шагом сокращаю расстояние между нами, напоминаю себе, что не он один в этой комнате имеет власть. У него есть ко мне интерес, мне нужно помнить об этом и не продешевить.

Я останавливаюсь в метре от него, смотрю ему в глаза. Они у него красивые: глубокого кофейного цвета, а еще я никогда не видела таких темных густых ресниц. 

Булат молча обводит взглядом мое лицо: лоб, брови, нос, губы. Мне не за что переживать. Кожа у меня идеальная без пудры и тональников.

— Разденься, — коротко требует он, не сводя с меня глаз.

Я накрываю пояс халата ладонью и щурюсь. Пришло время делать ход.

— Если ты хочешь со мной переспать, мне нужны гарантии того, что завтра ты не выкинешь меня на улицу. Предлагаю тебе заключить договор прямо сейчас. Я отдаю тебе себя в пользование, а ты обеспечиваешь меня жильем и деньгами, — я раздвигаю губы в улыбке и понижаю голос до соблазнительной тональности. — Обещаю, я буду очень послушной девочкой.

От услышанного его лицо почти не меняется, разве что взгляд становится жестче.

— Я сказал, «разденься».

Я крепче вцепляюсь в тряпичный узел, не зная, как поступить. Я хочу быть уверена, что все затеяла не зря. Готова выполнять его приказы, зная, что оно того будет стоить. Если я сейчас легко сдамся, то это будет означать безоговорочно принять его превосходство. Он еще меня не купил.

— Сначала мне нужны гарантии, — говорю тихо, но твердо.

Вместо ответа Булат небрежно сбрасывает мою кисть с пояса, резко дергает. Я вздрагиваю, когда полы халата распадаются, обнажая кожу. Хочется закрыться и отступить, но я не собираюсь показывать ему слабость.

— Снимай.

Я вытягиваюсь струной, задираю подбородок и, по очереди дернув плечами, высвобождаюсь от тяжелой ткани. В конце концов, ему нужно видеть то, что он покупает. Стесняться мне нечего.

Его взгляд будто нехотя сползает с моего лица, скользит по шее, ключицам, замедляется на груди. Кожа покрывается ознобом, стягивает соски. Волнение достигает максимума и чтобы как-то его замаскировать, я втыкаю руки в бока и принимаю расслабленную позу: