Наследник для оборотня - Маша Моран Страница 5

Неожиданно, прямо из тумана на нее вылетела огромная птица с горящими, как фонари глазами. Марина успела разглядеть лишь голубоватое оперение. В голове мелькнула мысль, что она словно попала в немое кино, но в котором даже музыки не слышно. Плотная оглушающая тишина.

Филин… Он рассек воздух. Словно в замедленной съемке, Марина увидела, как от его крыльев по туману пошла вихрастая рябь. Она даже не успела закричать. Нужно бы пригнуться, закрыться, но… Острые когти птицы прошлись по щеке, впиваясь в кожу. Чьи-то руки дернули назад, и лицо тут же обдало огнем. Боль вспыхнула пожаром, и только после этого Марина закричала, оглохнув от звука собственного голоса.

Мир вокруг размылся, и на какую-то секунду она даже подумала, что лишилась глаза. Зажимая ладонью раненую щеку, Марина пыталась рассмотреть хоть что-нибудь, но видела только белую пелену. Паника удушливой волной накрыла с головой.

И вдруг перед глазами появился знакомый фиолетовый плащ и влажные от мороси ярко-рыжие волосы.

Тонкий голос по-старушечьи причитал:

— Ну вот что ж ты так… Я ж тебя тащила… Потерпи, сейчас все исправим… У меня где-то тут было…

Холодные пальцы заставили ее отвести ладонь от щеки, и кожи коснулось что-то влажное и прохладное. Всхлипнув, Марина рвано выдохнула. Наконец, перед глазами прояснилось, и она смогла отчетливо разглядеть встревоженное Лилино лицо — сердито сдвинутые брови и напряженно закушенная губа.

Марина потихоньку начала приходить в себя. Поняла, что сидит прямо на влажной земле, прижимаясь спиной к чему-то холодному и твердому. Рядом суетится Лилька, доставая из потертой сумки бесчисленные салфетки, остро пахнущие чем-то цветочным. Чуть трещат и поскрипывают деревья, раскачивающиеся от внезапно усилившегося ветра.

А она ревет, как дуреха, и даже не осознает этого. Горячие слезы боли текли по щекам, попадали в рану, и от этого она начинала гореть еще сильнее. Боже, ну за что ей все это?

— Все-все, почти все. Ты как? Идти сможешь? Тут где-то неподалеку должен быть травм пункт. Кажется…

Щеку жгло так, что малейшая попытка ответить закончилась очередной порцией слез. Но, превозмогая себя, Марине все-таки удалось открыть рот. Каждое движение губ напоминало пытку. Да что ж так больно?!

— Давай… просто домой…

— Ты что?! А вдруг, заражение?! Неизвестно, в чем были его когти. Рана воспалится, загниет и…

— Нет. — Марина упрямо покачала головой и начала вставать.

Она шаталась. Хваталась влажной и липкой от крови рукой за какой-то каменный постамент, как за последнюю надежду. Лика прыгала рядом ярким фиолетово-оранжевым пятном, суетилась, причитала и пыталась прижать к ее щеке очередную салфетку.

Марину начала бить уже нешуточная дрожь. Стук зубов отчетливо слышался в разлившейся тишине.

— Пошли домой, скорее… Мне нужно домой…

Каждое слово давалось с трудом. Боль теперь пульсировала повсюду. Виски лопались изнутри.

— Тебе нужно в больницу… Это я во всем виновата… Не нужно было звать тебя с собой…

Марина не выдержала и зло рявкнула:

— Раз виновата, значит хватит ныть! Помоги добраться домой и угомонись. Я ничего не вижу!

Она ненавидела себя за эту вспышку. Ненавидела, что у Лили обиженно задрожала губа, и даже волосы как-то уныло повисли. Ненавидела, что иногда на нее накатывала вот такая дикая ярость, когда хотелось рвать и метать. Сломать бы что-нибудь! Чтобы эта клокочущая внутри энергия нашла выход и перестала разъедать изнутри.

— Пойдем…

Лиля осторожно взяла ее под руку и повела за собой, помогая переступать через камни и ветки.

Марина с трудом помнила, как они добрались домой. На протяжении всего пути, пока они тряслись в переполненном автобусе и потом, пока брели по тихой опустевшей улочке, Лиля уговаривала ее отправиться в больницу.

А что, если в рану действительно попала какая-нибудь инфекция? Что если теперь она, и так не блещущая красотой, окончательно превратится в уродку? С таким-то шрамом! И скорее всего, не с одним. Наверное, нужна прививка от сотни жутких болячек и десяток швов…

— Марин, ну, давай все-таки в больницу?

— Нет, мне завтра на работу. Некогда ходить по больницам.

— А вдруг, там что-то серьезное? — Лиля заглядывала ей в лицо, но все время отводила взгляд от раны. Пыталась украдкой взглянуть, но тут же отворачивалась и делала вид, что смотрит в другую сторону.

У Марины дрожали руки, пока она пыталась найти ключи от квартиры. Нервы уже вообще были ни к черту. Мало того, что жжение превратилось в тупую боль, которая пожирала лицо, так еще и перед глазами снова плыло. Она шаталась, как пьяная, и еле держалась на ногах.

— А вдруг я вообще умру? — Марина наконец нашла ключи и воткнула один в скважину. — Будешь мучиться угрызениями совести?

— Ну не говори ты так! — Лиля вдруг зарыдала. — Ты моя единственная подруга! А я тебя угро-о-обила…

Марина ввалилась в прихожую своей крошечной съемной квартирки и без сил привалилась к стене.

— Лиль… ты что, меня хоронишь? — Щека онемела от боли и говорить было еще сложнее.

Сглотнув соленую от крови слюну, Марина кое-как разулась и побрела в ванную. Вслепую нашарила выключатель и зажмурилась от яркого света.

Ванная была настолько крошечная, что хватало двух шагов, чтобы добраться до зеркала. И сделать это можно было вслепую.

Марина убрала салфетки и открыла глаза.

Боже…

Ее щека выглядела ужасно. Когти филина рассекли кожу от уха до подбородка. Края раны опухли и покраснели. Запекшаяся кровь почернела, и казалось, что порез действительно гниет.

Марина без сил опустилась на холодный пол и заплакала. Теперь даже боль ее не останавливала. Она и так всегда была не особенно красивой, даже мама так говорила, а теперь… Теперь она действительно уродка.

— Марина…

Рядом опустилась Лиля:

— Ну ты чего?.. Больно? Я сейчас попытаюсь все поправить… Пойдем… Пожалуйста, только не расстраивайся… Я умею лечить. Бабушка меня всем важным заговорам научила… Даже шрама не останется! Ну, то есть останется, но… Его почти не будет видно.

Как ребенок, Лиля начала тащить ее за рукав пиджака и пытаться поднять с пола.

— А давай я к тебе твою любовь притяну? Это сложный ритуал, но я справлюсь… И необходимые травы мы все собрали. А крови вон у тебя сколько натекло…

Марина с трудом поднялась. Разбухшая от слез кровавая корочка лопалась, и острая боль пронзала уже не лицо, а все тело, простреливая голову и живот.

Лиля ее куда-то тащила, и Марина поддалась ее уговорам. Покорно следовала, вслушиваясь в бессвязный лепет чокнутой соседки, и глотала слезы. Она никогда не была плаксой. Никогда. Но вот сейчас…