Соблазнительное пари - Сьюзен Джонсон Страница 6

— Есть разные способы, чтобы предотвратить последствия, — сказал Симон. — Разве у тебя нет чего-нибудь такого?.. — И по ее недоумевающему взгляду он понял, что она даже более наивна, чем он полагал.

— Ты про что?

— Ну… гм… у тебя есть что-нибудь такое, чтобы обезопасить?..

— Например?

— В таком случае позволь мне найти что-нибудь полезное для тебя, пока мы будем добираться до моего дома.

— А я не собираюсь ехать. — Жоржи злилась на себя и раскаивалась в том, что позволила чувствам и страсти взять в ней верх над разумностью.

— Не переживай. Я позабочусь обо всем. Это с гарантией.

Симон сказал это с такой уверенностью, что она вдруг посмотрела на него с затеплившейся надеждой.

— Ты сможешь?

Он знал, что графиня Алвиари будет рада ему помочь. С момента открытия конгресса Вена была переполнена куртизанками и умудренными опытом дамами, у большинства из которых не было ни малейшего желания забеременеть.

— Вне всякого сомнения. Чем скорее мы выедем, тем скорее проблема разрешится.

Это немного успокоило Жоржи. Симон выглядел таким уверенным.

— А ты отвезешь меня домой, как только я пожелаю?

— Непременно. И поверь мне, я действительно сожалею.

— Хочу надеяться. Хотя, — признала она, — виноват в этом не ты один.

Он не ответил, потому что знал: основная вина лежит на ней. Он никогда раньше не терял над собой контроля.

Когда спустя несколько минут маркиз приехал к графине Алвиари, он понимал, что нарушает ее тет-а-тет с царем. Хотя Александр, по слухам, спал со многими дамами в Вене, графиня была его фавориткой. Извинившись за позднее вторжение, Симон быстро объяснил суть проблемы. Царь с улыбкой посочувствовал ему, а графиня, поднявшись с постели, провела Симона в гардеробную комнату.

— Какая невинность, мой дорогой Симон, — проговорила Марибелла Лигур, выдвигая ящик с искомым предметом. — Это не похоже на твоих обычных любовниц. Хотя прусский канцлер сказал, что эта леди, видимо, обладает какими-то особыми достоинствами, если сумела привлечь твое внимание, которого никто не удостаивался в течение столь длительного времени.

— Гарденберг считает все свои встречи чрезвычайно важными. А могли бы обойтись без меня.

— Кто она?

— Французская леди. — Он приподнял брови. — Корректность не позволяет мне — и так далее.

— Она, должно быть, молода.

Он пожал плечами:

— Честно говоря, не знаю.

— Я так полагаю исходя из того, что тебе требуется вот это, — сказала она, передавая ему небольшой кожаный чемоданчик.

— По крайней мере — неопытна, — заметил он.

— Почему ты не отправил ее домой?

Он задержался с ответом лишь на секунду.

— Хороший вопрос. Поздний час, — с полуулыбкой ответил он. — Спасибо тебе, дорогая. Скажи Саше, что ему повезло, что у него есть ты.

Она улыбнулась:

— Он это знает. — Графиня славилась не только красотой, но и дипломатическим талантом. — Желаю тебе хорошо развлечься, дорогой Симон. Ты слишком много работал в последнее время.

— Постараюсь, если сниму страхи своей леди.

Возвратившись к карете, он положил красный кожаный чемоданчик на колени Жоржи.

— Можешь быть спокойна, дорогая. В нашем распоряжении теперь целый арсенал средств.

— А ты умеешь с ними обращаться? — спросила Жоржи, с любопытством разглядывая содержимое чемоданчика.

— Применение всех этих вещей вполне очевидно… Царь шлет тебе привет. Он был в постели с графиней.

Жоржи отодвинула в сторону чемоданчик и уставилась на маркиза.

— И ты осмелился?

— Мы с ней старинные друзья.

— В самом деле? — спросила Жоржи, понимая, что не имеет никакого права чувствовать себя оскорбленной.

— Мы знаем друг друга много лет.

— В самом деле? — снова повторила она как можно более спокойным тоном.

— Я предпочитаю миниатюрных блондинок всем прочим, — галантно сказал Симон.

— Я знаю, что вы были любовниками.

— «Были» — правильное слово. Это судьба, что мы встретились с тобой. А теперь поцелуй меня, потому что я нуждаюсь в тебе.

Жоржи обнаружила, что не может сердиться на него, тем более когда его губы встретились с ее губами и по телу разлилось приятное тепло. Как удивительно, подумала она, что разум и чувства в полном разладе, когда Симон Map пускает в ход свои чары. Как удивительно, что повеса, человек, которого следовало бы предать анафеме, способен вызвать в ней такие чувства.

Когда он приподнял ее и посадил на колени, она ощутила, как восставший ствол прижался к ее плоти, и последние здравые мысли ее тут же покинули. Ее тело словно раскрылось, как если бы к нему подобрали ключ, отчаянно заныло между ног, ею овладело неукротимое желание.

Его рука пробралась ей под юбки и отыскала горячие пухлые складки, и его пальцы затеяли с ними восхитительную игру. Волны удовольствия разлились по всему ее телу. А когда он начал двигать пальцами в расщелине, ей показалось, что она сейчас умрет от сладострастия в его объятиях, и она испытала оргазм такой силы, словно до этого не кончала по меньшей мере лет десять.

Симон принялся мысленно перекраивать свое расписание на утро, поскольку знал, что ему не скоро удастся заснуть, — им владели не менее неукротимые желания, чем ею.

Когда они подъехали к особняку в стиле барокко, который служил ему резиденцией в Вене, он поднял Жоржи, вынес из кареты и понес по лестницам, не обращая внимания на слуг, думая лишь о том чтобы как можно быстрее снова овладеть ею. Он не шел, а бежал, и эти его сила и страсть опьяняюще действовали на все ее чувства. Коридор он преодолел за рекордное время, распахнул дверь в спальню и, войдя, ногой захлопнул ее за собой, привалился спиной к двери, крепко прижав к себе Жоржи.

— Это какое-то безумие, — прошептал он.

— Я хочу тебя, — выдохнула она, испытывая такую жадную страсть, что на момент усомнилась в нормальности своей психики.

Симон мягко улыбнулся.

— В таком случае я должен тебя уважить.

— Да, да, сейчас же, — пробормотала она и стала расстегивать пуговицы на его брюках. Интересно, все ли женщины испытывали к маркизу подобную бешеную страсть? Эта мысль мелькнула у Жоржи всего лишь на мгновение, а уже в следующий миг она хотела лишь одного — как можно скорее ощутить его в себе.

Повернувшись, он прижал ее к двери, задрал юбки и, расстегнув на своих брюках последние пуговицы, чуть приподнял ее и вошел в ее лоно.

Она еле слышно удовлетворенно вздохнула.