Соблазн для зверя, или Альфа на перевоспитании - Эми Мун Страница 6

Оборотень глухо зарычал, но тут опять подключился ребенок.

— Уа-а-а!

— Господи, да сделай уже хоть что-то! — всплеснула руками. — Она же плачет!

— Не твое дело, — рявкнул дубина в кожанке. — Давай топай обратно в свой детский сад.

— Уа-а-а!

Оборотня перекосило, а Виктория не выдержала и протянула руки к люльке.

— Дай! Дай ее мне сейчас же! Иначе весь район сбежится!

Из окон уже выглядывали соседи. Скоро этот сонный городишко будет гудеть. Отличное, мать его, начало дня!

Оборотень сверкнул невозможной чернотой глаз, опять выругался, но сунул ей люльку.

Ох, ты ж… Пришлось напрячься, чтобы не уронить. Тяжеленькая!

— Ну-ну, — заворковала, устраивая переноску на капоте. — Сейчас… О, господи, капуста маленькая… Кто тебя так одел?!

* * *

Булат глубоко вздохнул, сжал кулаки, но вместо того, чтобы схватить девку и вышвырнуть прочь, очень медленно выдохнул.

Пигалица! Тощая конопатая девка, посмевшая разинуть свои лепешки и начать учить его жизни! Ярость клокотала под кожей и зудела на кончиках пальцев, подталкивая свернуть худую шейку, чтобы навсегда прекратить поток бреда, который несла девка.

Булат прищурился, борясь с искушением отвесить ей хотя бы затрещину.

Нельзя!

Если он хоть пальцем двинет — идиотку размажет по стенке. Проклятье, до чего мелкая! Еще и рыжая какая-то. Нет, медно-каштановая. Короткие прядки могли похвастать насыщенным спокойным оттенком, в то время как у Эльвиры рыжина уходила в более яркие и тревожащие глаз цвета.

Так, стоп. Думать о жене своего братца-придурка — дело последнее. Хотя только Эль оказалась более или менее вменяемой. Даже поздравление присылала на праздники, только Булат все равно не отвечал. Незачем. Со своей семьей он давно не общался, лишь перед матерью изредка отчитывался, что жив еще.

Пока он варился в собственном соку из злости и раздражения, ребенок затих. Еще что-то булькал, но уже не оглашал окрестности зубодробительным визгом.

— Хорошая девочка, малышка… Ох, фу, кнопка… Ты обкакалась!

Булат растерянно моргнул. Кнопка?

— Ее Мэри зовут.

Это все, на что хватило мозгов у мамаши — дать само распространенное имя. А в общем — плевать. Главное — найти эту суку Лауру и вытрясти из нее душу.

Черт… Как он мог так напортачить? Но волчица казалась не заинтересованной в детях. Послушно выпила противозачаточную таблетку и даже не пикнула. Это был обычный пьяненький секс без обязательств…

… которые свалились на него кучей дерьма!

— Мэри нужна еда и чистые подгузники, — буркнула рыжая. — Давай уже, не стой столбом.

— Рот закрой! — огрызнулся раздраженно. — Сейчас нянька подъедет, — вытащил из кармана мобильный. Но едва на экран взглянул — чуть не взвыл. — Да что за еб***!

— Фильтруй базар! — зашипела рыжая.

Из горла вырвалось низкое рычание. Ну все, это уже край!

Булат стремительно шагнул вперед, перехватил ребенка, а девку сгреб за шиворот:

— Вали отсюда! — выдохнул под яростный младенческий вопль. — Тебя помогать никто не приглашал!

Девица возмущенно распахнула глаза.

А он вдруг завис на секунду. Засмотрелася. Надо же, какой цвет интересный! Глубокий, орехово-карий, да еще с янтарной поволокой. И ресницы прямо веером черным — запутаться можно…

Булат недовольно ругнулся — плевать ему на внешность девки! Пора ее выставить к чертовой матери, но перед носом очутился ключ.

— Засунь свои хотелки в задницу, — мстительно ухмыльнулась рыжая. — Я тут живу, понял?..

Булат оскалился, и девка резко побледнела. Но вместо того, чтобы грохнуться в обморок или хотя бы отступить, выпятила свою цыплячью грудку и задрала подбородок:

— … и съезжать не собираюсь! — швырнула ему в лицо.

Вот даже как?! Зубки показываем, а у самой штанишки от страха мокрые. Ну что ж, соседство их выйдет… интересным.

— Что значит — никого нет?! Меня не касаются болезни ваших сотрудников! Я внес залог! Да-да, он самый… Очень на это надеюсь!..

От мощного голоса дрожали стены и внутренности.

Виктория поморщилась и все-таки сползла с кровати.

Дура! Какая же она дура! И поступок ее тоже дурацкий. Согласиться жить с оборотнем под одной крышей, только чтобы ему насолить.

— … Временная замена? — опять рявкнули на первом этаже. — Согласен…

Господи, да скоро штукатурка посыплется! Сколько можно орать?! И как ребенок еще не проснулся? Но после смены подгузника и полной бутылки смеси девочка опять выключилась.

Устала, наверное, эту тушу бескультурную рядом терпеть.

— …Жду! — рявкнул альфа. — У вас полчаса!

И замолк. Ну наконец-то!

Виктория тихонько выдохнула и поежилась. Да, определенно, она сглупила, сообщая, что живет здесь.

К оборотням она была привычна, но этот… Поджилки тряслись! Слишком уж здоровый, да еще и внешность необычная — азиатская.

Перед глазами мелькнул волчий оскал и заострившиеся в ярости черты. Настоящий хищник! Такими ручищами только горы сворачивать. Или хребет ломать…Странно, что он без стаи. Обычно за альфа-самцами другие оборотни на брюхе ползали и умоляли о покровительстве.

Виктория зло куснула уголок подушки. Не ее дело! И вообще, эта махина тут ненадолго. Почему он вообще такой здоровый? Рука толще, чем ее бедро, и шея натурально бычья…

— Да, черт! — зашипела, вскакивая на ноги.

Так, сейчас быстренько сбегает в душ, а потом заглянет на работу. Засиделась ты, Виктория Джонс, вот и лезут в голову всякие глупости. Пора бы освежиться, а затем покинуть этот кукольный домик.

Господи, зачем вообще людям столько салфеток и ковриков? Видимо, в свободное от криков время жена Кристофера ткала и вязала без передышки. И еще коллекционировала фарфоровые статуэтки.

Ох, сколько их тут! Самых разных — от милых девушек-игольниц до фигурок зверей и предметов быта. Даже байк нашелся! Вот как раз в ее комнате и, очевидно, спальне хозяев. Очень милой бежево-золотой комнатке с кучей подушек и молочно-белыми занавесками.

Виктория тихонько фыркнула. Никогда у нее не было настолько девчачьей комнаты. Даже в детстве, когда папа решил привить ей хоть капельку прекрасного и подсовывал разные тошнотворно-милые игрушки, книжки, безделушки… Зачем? Ей больше нравилось играть с колбами и учебниками по химии.

Ах, как этого не хватает… И папы тоже.

Давняя тоска опять скреблась под сердцем, и Виктория ускорила шаг. Вон та дверь — вроде душ. Сейчас помоется и… Ох, черт!