Дорога в Диснейленд - Мария Зайцева Страница 7

— А как я по-твоему, должен понять? — проворчал Ченни, аккуратно разворачивая девушку к себе лицом, — я же не рентген все-таки. И не экстрасенс. Ауры девственниц, блин, не вижу! Сам-то чего не спросил? До того, как в трусы полез?

— Да я и подумать не мог, что этот скот, с которым она живет, ее не трахает.

Тут Том еще раз оглядел уже практически обнаженную фигурку девушки, стоящую между ними, с удовольствием задерживаясь на высокой, маленькой груди, тонкой талии, крепких, красивых бедрах.

— И не будет теперь, — уверенно бросил он, поймал утвердительный кивок брата и дернул Лису на себя, поднимая на руки и шагая в сторону кровати.

Девушка, уже сильно одурманенная алкоголем, которого до этого не пила ни разу, покорно обвила руками его шею.

Она не особо много поняла из их разговора, да и не хотела понимать.

Она думала только о том, чтоб попросить еще самогона, что так замечательно действовал на нее, отключая сознание, расслабляя и позволяя принять ситуацию такой, какая она есть.

Лиса надеялась, что еще с полстакана она не просто расслабится, а улетит совсем, отключится, и потом не вспомнит, что с ней делали хантеры.

Но надежды не сбылись, выпить больше никто не предложил, а сама она не успела попросить, потому что Том уже донес ее до кровати, положил на покрывало и лег сверху, кладя одну руку на грудь, а другую на промежность.

Лиса, ощущая его пальцы там, где еще никто никогда не касался ее, выгнулась испуганно и попыталась сжать ноги, но Том легко преодолел ее сопротивление, кивнув подоспевшему брату на ее руки и устраиваясь между разведенных тонких ног.

Наклонился, хищно и шумно вдохнул ее запах, как зверь обнюхивает самку в течке.

- Слушай, крошка, - неожиданно он притормозил, провел ладонью по ее лицу, мягко отводя пряди назад, - ты не бойся нас. Мы не звери. Просто давно не было никого. Мы осторожно.

- А хочешь, не будем, а? – его брат тоже наклонился над испуганной девушкой, облизнул губы. Было видно, что это предложение далось ему с трудом и явно было полной неожиданностью для старшего, потому что тот только выругался грязно. Но не стал останавливать. – Сейчас кого другого попросим?

Том в это время неосознанно поглаживал промежность девушки, мягкими аккуратными движениями, рождая в ее расслабившемся после алкоголя теле неожиданно сладкий отклик.

Лиса, невольно подрагивая и тяжело дыша, закрыла глаза. И представила на месте братьев Дэниэла. И поняла, что не хочет. Не хочет, чтоб первым был он.

Пусть уж лучше хантеры. Пусть так. Только не этот скот. Не это животное.

Может, братья будут нежнее? Они же не торопятся. И даже спрашивают.

В их мире, где женщина – давно просто товар, это очень странное поведение. И особенно странное для хантеров, привыкших брать без разговоров.

Может, раз так осторожничают, то пожалеют?

- Нет, - она посмотрела в упор на Тома, перевела взгляд на Ченни, - хочу вас.

Том, переглянувшись с братом, и, не скрывая довольного блеска глаз, прошелся еще раз по нежной плоти, пробуждая невольную дрожь, откинулся на руках, оглядывая их собственность на сутки, наклонился опять, целуя шею, ключицы, спускаясь к груди, заводясь еще сильнее и понимая, что, пожалуй, эти ритуальные танцы надо заканчивать. А то как бы не облажаться. Ченни потом ржать будет до икоты.

Девочка была настолько нежной и податливой, настолько шикарным  и неожиданным для них, двух матерых дегенератов, подарком, что сил уже не оставалось. Потом они еще потанцуют. Потом. Попозже. А сейчас…

- Все, никакого терпения нет, ты уж прости, крошка, — пробормотал он, еще шире разводя ее ноги и плюя себе на руку, распределяя слюну по члену и по промежности девушки. — Потерпи чуть-чуть…

Он посмотрел на Ченни, тот понятливо прикрыл Лисе рот рукой, другой прижимая ее запястья над головой и одновременно жадно прихватывая губами напряженный острый сосок.

Лиса даже не осознала сначала, что это была боль.

Она не боялась боли, в последнее время, после смерти Ненни, даже привыкла к побоям, к тому, как разрывается голова от ударов, как жаром остро обжигает внутренности, когда кулак врезается в живот.

Но она никогда не думала, что может быть так больно.

Так, что сначала это даже не воспринялось, как боль. Это было нечто совершенно запредельное, дикое и непонятное.

Она не закричала, когда Том вошел в нее, разом, во всю длину, не жалея.

Она просто неосознанно сильно сдавила зубами ладонь Ченни, так, что прокусила кожу до крови, и выгнулась, насколько это было возможно под тяжелым жестким телом.

И закрыла глаза. Совершенно сухие. Организм не смог отреагировать на такое привычной реакцией.

Лиса не особо осознавала происходящее, спасибо самогону, значительно облегчившему восприятие.

Она, словно во сне, в тяжелом, жутком дурмане, ощущала тяжелые, грубые толчки, жесткий член, двигающийся внутри нее размеренно и сильно, чужие руки на своих плечах, чужие губы на своей груди. Жаркий шепот, убаюкивающий, успокаивающий, утешающий.

Всего этого было слишком много, чудовищно много, с избытком!

Все это не вмещалось в ее голове, никак не осознавалось.

Только чувствовалось.

Наконец-то пришла боль, такая, какая она должна быть, когда в тебя вторгаются грубо и безжалостно, когда мучают чужими прикосновениями.

Пришли запахи.

Свои — пота, жара, боли. Чужие — терпкие, мужские, смешивающиеся друг с другом и с ней, пряно-возбужденные, острые, забивающие ноздри, мешающие нормально вздохнуть, еще сильнее, еще жестче дурманящие и без того безумную голову.

Пришел вкус.

Соленая кровь из прокушенной руки, стекающая ей на подбородок. Сладкий почему-то, отдающийся дополнительным жаром внутри вкус губ Ченни, спиртовой, обволакивающий -Тома.

Лиса открыла глаза и увидела свои ноги, беспомощно подрагивающие на плечах Тома, отстраненно удивилась тому, насколько ее ступни хрупкие и тонкие по сравнению с его массивными плечами. По сравнению с запястьями Ченни, который как раз прижался к ее пальчикам на ногах губами, облизывая каждый по очереди, оглаживая ладонью лодыжку, стараясь расслабить, снять напряжение.

Он поймал ее взгляд и замер, словно гипнотизируя.

Лиса почувствовала, как что-то черное, липкое ползет из его глаз, забирается прямо ей в голову, отключает боль и ужас, бьющиеся в мозгу, и в то же время не мешает воспринимать происходящее.

Она внезапно ощутила грубые толчки уже не как жестокие, болезненные, а как наполняющие, раз за разом, все глубже, все сильнее, достающие до какой-то точки внутри нее, дарящие жаркое, острое, неизведанное ощущение чего-то грядущего. Какого-то невероятного по силе взрыва.