Вожделение - Гузель Магдеева Страница 7

Меня даже отрабатывать не заставили, подписали все документы, компенсацию выплатили с лихвой.

Я вещи свои в два больших пакета запихнула, что могла — то здесь оставила на память, раздарила. Набрала Лёшу, стоя в коридоре возле окна — подальше от чужих жалостливых взглядов.

— Лёш, — позвала жалобно, как только он трубку взял, — а меня уволили…

— Как? За что?

Ещё мгновение я снова боролась с приступом жалости к себе, а потом вкратце рассказала ему. Официальную версию, свои домыслы при себе оставила. Доказательств у меня, кроме визитки, не было никаких, а про то, что мужа шеф ко мне на корпоративе клеился, сказать не могла. Вот и выходило, вроде, что знаю, откуда руки растут, а подтвердить не могу.

Лешка меня пожалел, заверил, что все будет хорошо и теперь мы точно не пропадем с его работой новой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я тебе перезвоню, — закончил он разговор, а я на выход с работы поплачь. Вызвала такси, вещей слишком много было, на автобусе с ними до дома тащиться та ещё радость. Пока машина ехала, муж меня снова набрал.

— Региша, — голос радостный, — представляешь, я Максиму Евгеньевичу про тебя рассказал. А он говорит — не проблема, найдем работу твоей жене! Я же говорю тебе, мировой мужик!

Руки тряслись так, что заварка разлилась мимо чашки. Я под нос выругалась, схватила бумажные полотенца и столешницу вытирать спешно начала.

— Тебе помочь? — Лешкин довольный голос знатно меня бесил. И ситуация вся в целом — тоже. Космическая какая-то, только вот смешно мне не было.

— Спасибо, я сама.

Чашки на стол перед ними поставила со стуком, посуда жалобно бзынькнула в ответ. Торт нарезала так, будто он лично был виновен во всех моих неприятностях, а я ему мщу теперь. Мой любимый, между прочим, "Графские развалины". Лешка на меня и на нож в руках с опаской посмотрел и примолк, чашку ближе к себе пододвигая.

А начальник его и вовсе слова не проронил с самого приезда. Молчал, глазами только буравил, да что там, пожирал буквально. Меня от взгляда его — в озноб бросало. Хоть и не нравился он мне ни капли, а не отметить этого странного чувства не могла.

Муж же не видел ни черта. В былые времена меня это безумно радовало. Некоторые несостыковки в моей биографии его не смущали и вопросов не вызывали, а уж в вопросах эмоций и чувств Леша и вовсе был слеп.

Я к мужу питала теплые чувства: в конце концов, мы столько лет женаты, без скандалов и недопониманий. Но сегодня его непроницательность исторического максимума достигла в тот момент, когда он с радостью притащил домой Ланских.

Я его только увидела за спиной мужа, маячевшего на лестничной клетке, порыв захлопнуть перед носом дверь едва сдержала.

— Региш, мы тут решили, что твое увольнение не повод для грусти, поэтому с тортом. И с отличной новостью: у Максима Евгеньевича помощница собирается в декрет.

Тут я чуть не ляпнула: не от него ли? Но снова сдержалась. Вместо это совсем не радушно ответила:

— Я бухгалтер, а не секретарь. Кофе наливать это не ко мне.

Пауза неловкая возникла, пришлось брать торт из мужниных рук и на кухню идти.

И вот сейчас мы сидели молча, я на чай дула, слишком горячий, и торт ела. Не пропадать же? Тем более вкусный.

Мужчины к своим тарелкам не прикоснулись, настроение, видимо, я им попортила. Ни за какие коврижки я на работу к Ланских не собиралась и не скрывала это.

Видно же, что его отказ мой ещё больше распалил. Не привык, решил отыграться, своего добиться. Такие мужчины, как он, богатые и влиятельные, просто так не могут принять свое поражение. Я стала для него увеличением или игрой, не знаю, даже.

Леша чашку неловко схватил, и на себя кипяток весь вылил, прямо на штанины. Вскочил, я тоже поднялась:

— Все нормально?

Но он только руками замахал, краснея от собственной неловкости:

— Все в порядке, сидите, сидите. Я переодеваться.

И ушел в ванную комнату, оставляя нас с Максимом наедине.

Я поднялась, за ним отправилась. Муж в комнате переодевался, кожа на ногах там, куда чай горячий попал, покраснела, но выглядело все не так жутко.

— Региш, иди к гостю обратно, некрасиво, — вытягивая джинсы из шкафа, попросил Алексей. — И пожалуйста, будь добрее к нему. Он вообще-то мой начальник.

А я в отчаянии наверное, понимая, что без него не хочу на кухню возвращаться, сзади к его спине широкой прижалась и зашептал:

— Леша, он мне не нравится. Не приводи ты его больше к нам. Он же твой босс, что он вообще у нас дома забыл?

От моих слов муж напрягся, я чувствовала, как под ладонями каменеют мышцы. Развернулся, лицо грозное:

— Прекрати. Он, может, единственный человек, кто для нашей семьи безвозмездно помогает. А тебе трудно лицо добрее сделать и промолчать!

Дальше говорить было бесполезно. Мой наивный муж оказался слишком очарован Ланских, чтобы замечать очевидное.

— Ты прав, — кивнула я, отступая, — так нельзя. Пойду к нашему гостю.

А он моего появления только и ждал. В черных глазах полыхает что-то темное, обжигающе-острое. Я мимо него к своему стула прошла, край платья задел его руку — зацепился за пальцы, а может, он специально.

Села, тарелку поближе с тортом подвинула.

Я ложку в рот, облизываю и на него смотрю.

— Вкусно? — за губами моими наблюдает.

— До умопомрачения. Ты чего добиваешься? — отбросив все приличия, я перешла на "ты". — Если секса хочется, это не ко мне.

— Не понимаю, о чем ты, — он отодвигается от стола, чтобы ногу на ногу закинуть. Не мужчина, а хозяин жизни, и на нашей маленькой, уютной кухне он смотрится нелепо и неуместно.

— Все ты прекрасно понимаешь. И я понимаю, что увольнение мое — твоих рук дело.

У него ни одна мышца на лице не пошевелилась после моих слов, удивительная выдержка.

— И снова не пойму, — усмешку уже трудно скрыть, — я всего лишь сделал доброе дело.