Девочка-маскара - Оливия Янс Страница 7

Встал, бросив на диван альбом. На его страницах были девушки в белье.

– Выпьешь?

– Я не пью…

– Совсем? – он осмотрел бар, полки которого были заставлены всевозможными бутылками. – А я, пожалуй, шампанского. У меня ведь есть повод? – взял бутылку Moet и стал снимать золотистую фольгу с горлышка.

Слова, предрекающие мою гибель, произнести вслух оказалось сложнее, чем про себя. Я миллион раз прокручивала в голове «Возьми меня, вместо отца», или «Я все отдам за него», и любимое «Будь ты проклят, подонок». Но сейчас они замерли, повисли в воздухе перед глазами. Беляев же словно прочел их:

– Меняешь свою невинную душу на свободу отца?

– Папа ничего вам не должен. Я лишь хочу, чтобы вы оставили его в покое.

– И предлагаешь себя, вместо него?

В голове не укладывалось, как можно быть настолько гадким!

– Я знаю, чем вы занимаетесь.

Он засмеялся. Наполнил винтажный бокал шампанским и поднял его вверх. Этот жест напомнил мне Гэтсби. Я в который раз попыталась высмотреть в его глазах хоть что-то человеческое!

– Весь город знает, малышка. Хочешь вступить в армию любовниц? – мерзкая ухмылка растеклась по губам. – Учти, я беру только добровольцев. – Он подкурил сигарету. Запахло шоколадом.

– Я читала про Бабочку… – кондиционер, висевший над дверью, раздувал волосы ледяным ветром. Но мне было невыносимо жарко. Я чувствовала, как полыхает кожа на лице и как липко в подмышках. Тошнота усилилась, и я едва сдерживала рвотный позыв.

– Большой опыт?

– В смысле?

– А сама то как думаешь?

– Если вы про…Никакого… – я бы никогда не произнесла вслух «я девственница». Это слово интимное, а значит запретное, неприличное. Беляев медленно направился ко мне.

– Никакого? – я пятилась назад пока не уперлась в стену. Беляев подошел вплотную. Глубоко затянулся и выпустил кольцо дыма в нескольких сантиметрах от моего лица. Наклонился к губам, я сразу отвернулась. Тогда он прошептал мне на ухо:

– Ты разожгла во мне любопытство. Так невинна не только душа?

Я молилась, чтобы он не притрагивался ко мне. Глупо, учитывая зачем я здесь. Во рту горчило, а в горле стоял привкус желчи и не до конца переваренного обеда. Дымящаяся сигарета, с запахом горького шоколада, усиливала рвотный позыв. У меня затряслись губы.

– Вас сейчас днем с огнем не сыщешь, дайка проверю…

Он вдавил меня в стену и запустил руку под платье, под белье. Все произошло за секунду! Я почувствовала, как его пальцы коснулись меня и вместе с тем, давно подступающая рвота вырвалась наружу.

–Блядь! Сука!!! – заорал Беляев и отпрыгнул. Желтая масса вырвалась наружу. Футболка Беляева была испачкана рвотой. Желудок сдавило, и я рухнула на колени. Меня все еще выворачивало. – Твою мать… – он стянул ее и швырнул в угол.

– Владислав Сергеевич, что такое?! – в кабинете влетел бритоголовый качок. Он брезгливо оглядел меня в луже рвоты.

– Позови Галю и еще… Нарине набери, пусть приедет и захватит инструменты, – парень хмыкнул, покосившись на меня, и вышел. – Чем-то болеешь?

– Я… испугалась…

– Всегда блюешь, когда боишься? Тогда у нас будут проблемы…

Мне было невыносимо стыдно, хотя стыдно должно было быть ему. От рук воняло рвотой, платье промокло. Так плохо я не чувствовала себя никогда.

– Кто такая Нарине? Что еще за инструменты? Хотите зарезать меня? Сдать на органы?

– Органы? – он подошел ко мне и подал руку. Я встала на ноги и сразу отвела глаза от его голого тела. – Разве что вырву твое еще бьющееся сердце? – сымитировал он голос маньяка. – Но в другой раз. А пока не бойся, а то опять проблюешься! – подошел к бару, взял салфетку и подал мне. – Что делать то с тобой?

– Владислав Сергеевич, звали? Ой… – в кабинет вошла женщина, держа в руках тряпку. Она уставилась на брызги рвоты. Мельком посмотрела на меня. Подобрала футболку Беляева.

– Теть Галь, прибери…

Галина Николаевна не сказала ни слова, но я уверена, она узнала меня.

Вот значит кто ее работодатель. И вот почему она не захотела сказать на кого работает.

– Ну, проходи не бойся. Вещи на стул, сама ложись.

Нарине была гинекологом. Я это поняла, когда пришла в комнату. Кровать с белым накрахмаленным бельем, как в больнице, разве что пахло лучше. Столик на колесах, сверху лежал поднос с приборами. У меня опять свело желудок. Армянке было не больше тридцати.

– У гинеколога была хоть раз?

– Однажды… Зачем это?

– Для справки. Вдруг врешь.

– Я не вру!

– Узнаем.

Я медленно прошла. Нарине обработала руки и натянула перчатки, не обращая на меня никакого внимания.

– Разве это обязательно?

– Мне позвать Энджела?

– Нет!

Я стянула трусы и легла на спину, согнув ноги в коленях.

– Ближе к краю двигайся, так… расслабься…

Приборы звякнули и мышцы свело. Она недовольно толкнула меня в ногу, стало мерзко и неприятно.

– Ты слышишь, что говорю? Ноги разведи!

– Мне больно, – я издала сдавленный скулеж.

– Да я еще ничего не сделала! Ты ненормальная?!

Она снова пихнула меня, и я напряглась еще больше.

– Ну как вы тут?

– Господи…

Беляев вошел без стука. Я дернулась. Потянула на себя покрывало, инструменты слетели вниз. Нарине зло уставилась на меня. Я замерла под одеялом.

– Это не Бог, а всего лишь я, девочка… Нарине, что там?

– Чокнутая… – армянка опять пихнула меня. – Девственница, там смотреть нечего.

– Дак это отличные новости! – Беляев потрепал меня по ноге, я все еще пряталась под одеялом. Не дышала. Молча молилась, чтобы они поскорее вышли. – Спасибо, Нарине. Как там Сара?

– Уже здорова. Я напомнила ей, чтобы пользовалась резинкой, но она послала меня. Ты же ее знаешь…

Дверь захлопнулась, стало тихо. Все что творилось было не мыслимо, за гранью! Сейчас вдруг щелкнет, и я очнусь, а все ДО был кошмар, дурацкая шутка. Ибо так просто не бывает!!! И я ничего подобного не заслужила!!!

Мое сердце подпрыгивало при каждом звуке. Где-то хлопнула дверь, чей-то голос, звук заведенного двигателя под окном. Прошли часы, когда я вылезла из-под одеяла. В комнате было совсем темно и душно. Страшно хотелось есть.

Сгребла себя с кровати. Пошла в душ. Стоя под горячей водой, шоркала до боли бедра, отмывая следы прикосновения армянки. Глаза были опухшими. Прижалась лбом к холодной мраморной плитке, чтобы собраться с мыслями. Это всего лишь секс, просто секс…