Жюльетта. Том I - Маркиз Де Сад Страница 74

— Что мы вам сделали, господин?

— То, что жили со мной по соседству и имели маленькоепоместье,' которое не захотели продать мне. Но теперь оно мое: я вас разорил изавладел им. И вот ты просишь у меня милостыню. Неужели ты считаешь, что яогорчусь, если ты сдохнешь с голоду?

— Но ради этих бедных детей…

— Во Франции таких слишком много — около десятимиллионов, и прополоть сад божий — значит оказать обществу большуюуслугу, — он, прищурившись, посмотрел на детей, пнул ногой сначала одного,потом другого. — Впрочем, не такой уж плохой материал. Зачем ему пропадатьзря?

При этом член его отвердел невероятно от всего увиденного;содомит нагнулся, схватил за плечи мальчика и с ходу овладел им; следующейстала девочка, и с ней было проделано то же самое. Потом он возбужденнозакричал:

— А ты, старая стерва, покажи-ка мне свой сморщенныйзад, я хочу увидеть твои дряхлые ягодицы, чтобы кончить!

Старая женщина зарыдала еще сильнее и стала отбиваться, такчто мне пришлось помочь Сен-Фону. Осыпав жалкое тело грязной бранью и ударами,распутник вонзил в него свой инструмент, и все время, пока насиловал мать, оняростно пинал ногами ее отпрысков, буквально втаптывая их в грязную солому, а вмомент кульминации одновременно с семенем разрядил свой пистолет в ее голову. Имы удалились из этого прибежища несчастий, волоча за собой четырнадцатилетнююдевочку, чьи ягодицы только что жадно целовал Сен-Фон во время всей этойпроцедуры.

— Итак, сударь, — сказала я, когда мы шлидальше, — с этого момента поместье этой семьи полностью принадлежит вам, ивы можете делать с ним, что хотите. Эта жалкая женщина обивала пороги адвокатови чиновников, ее мольбы были уже услышаны, и затевалось крупное дело; по правдеговоря, у вас могли быть серьезные неприятности, то есть вам грозила опасностьс ее стороны. Поэтому я разыскала ее, приютила здесь и подкармливала, и воттеперь вы от нее избавились.

Сен-Фон пришел в неописуемый в'осторг и дрожащим отвозбуждения голосом повторял:

— Ах, как это сладостно — творить зло! Какиесладострастные чувства оно вызывает! Ты не можешь представить себе, Жюльетта,как дрожат, будто наэлектризованные, все фибры моей души от этого поступка,который я совершил с твоей помощью,.. Ангел мой, небесное создание, моеединственное божество, скажи мне: чем могу я отблагодарить тебя?

— Я знаю, что вам нравятся люди, жаждущие денег,поэтому я прошу вас увеличить обещанную сумму.

— Кажется, речь шла о ста тысячах?

— Да.

— Ты получишь в два раза больше, милая Жюльетта. Нопостой, что там еще такое? — И министр застыл на месте при виде двухмужчин в масках и с пистолетами в руках, которые неожиданно выросли переднами. — Эй, господа! Что вам угодно?

— Сейчас увидишь, — процедил один из них и быстрои ловко привязал Сен-Фона к дереву. Другой так же ловко спустил с негопанталоны.

— Что вы собираетесь делать?

— Преподать тебе урок, — ответил первый, взмахнувсплетенной из ремней плетью и с оттягом опустив ее на министерскуюзадницу. — Проучить тебя за то, что ты сделал с этими бедными людьми.

После трех или четырех сотен ударов, которые привели главнымобразом к тому, что истощенный орган Сен-Фона вновь взметнулся вверх, второйнападавший усилил экстаз моего любовника, введя в его анус гигантский член;совершив бурный акт, он тоже взял плеть и еще раз отодрал министра, который вэто время правой рукой лихорадочно трепал ягодицы девочки, а левой — мои.Наконец, Сен-Фона отвязали, нападавшие растворились в темноте, а мы втроемснова вышли на ночную лужайку.

— Ах, Жюльетта, должен еще и еще раз признаться тебе,что ты восхитительна… Кстати, знаешь, этот последний эпизод не на шутку напугалменя; но зато ты испытываешь ни с чем не сравнимое удовольствие, когда вначалена тебя обрушивается страх, а затем растворяешься в волне сладострастия: жалкимчеловечишкам никогда не понять такие контрасты и резкие переходы ощущений.

— Выходит, страх благотворно действует на вас?

— Удивительно благотворно, моя милая. Возможно, я самыйбольшой трус на земле, в чем и сознаюсь без тени стыда. Бояться — это своегорода искусство, это целая наука — искусство и наука самосохранения, этоисключительно важно для человека, следовательно, верх глупости и тупости в том,чтобы считать честью бравирование опасностью. Напротив, я полагаю за честьстрах перед лицом опасности.

— Но если страх так сильно воздействует на вашичувства, как же он должен восприниматься жертвами ваших страстей!

— Именно, девочка моя, в том-то и заключается мое самоеглубокое, наслаждение, — подхватил мою мысль министр. — Сутьнаслаждения в том, чтобы заставить жертву страдать от тех же самых вещей,которые угрожают твоему существованию… Но где мы находимся? Твой сад, Жюльетта,просто необъятен…

— Мы пришли к ямам, приготовленным для жертв.

— Ага, — Сен-Фон остановился и повел носом. —Должно быть, принц уже совершил жертвоприношение: мне кажется, я чуюмертвечину.

— Давайте посмотрим, кто это… — предложила я. —По-моему, это самая младшая из сестер, и она еще жива. Наверное, наш озорникзадушил ее, но не совсем, и закопал живьем. Давайте приведем ее в чувство, и выразвлечетесь тем, что умертвите сразу двух прелестных девочек.

Действительно, благодаря нашим стараниям бедняжка вернуласьк жизни, но была не в состоянии сказать, что с ней делал принц, когда онапотеряла сознание. Сестры обнялись, обливаясь слезами, и жестокий Сен-Фонсообщил им, что собирается убить их обеих. Что он и Сделал, не сходя с места. Уменя в жизни было множество подобных приключений, поэтому, чтобы не наскучитьвам, я не буду описывать это двойное убийство. Достаточно сказать, что злодейразрядил ??вой инструмент в зад младшей сестры как раз в момент ее предсмертнойагонии. Мы забросали канаву землей и продолжали прогулку.

— Существует бесчисленное множество разных видовубийства, которые дают возможность испытать удовольствие, но, насколько мнеизвестно, нет ни одного, которое может сравниться с уничтожением или бесцельнымубийством, — со знанием дела заявил величайший распутник. — Никакойэкстаз не сравнится с тем, что дает это восхитительное злодейство; если бытакое развлечение было распространено шире, уверяю тебя, земля обезлюдела бы задесять лет. Милая Дюльетта, спектакль, который ты устроила нам, наводит меня намысль, что ты так же, как и я, влюблена в преступление.

На что я просто и с достоинством ответила, что оновозбуждает меня ничуть не меньше, а может быть, и больше, чем его самого. В этовремя на опушке, за деревьями, в неверном лунном свете показался маленькиймонастырь.