В тенетах суккуба - Эдуард Снежин Страница 8

— ТАЧКА называется, — ответил я, и с великим восторгом прокатил шагающую на руках живую тачку по всему периметру комнаты. «Тачка» не сопротивлялась, то ли была ошарашена, то ли понравилось. Однако, сил моих со стройным, но грузным телом Ларисы хватило лишь на один заход, кроме того, меня душил смех. Мы рухнули с ней прямо на ковёр на полу, и она тоже расхохоталась.

— Взрослый дяденька, а проказник! — обнимала она меня, лёжа на спине, задрав вверх свои блестящие загорелые ноги и содрогаясь от смеха необъятной задницей, провоцируя меня тем самым на новые подвиги.

Я загнул её ноги вверх так, что она хрустнула в пояснице, зато обалденная задница взмыла вверх во всей своей красе.

Скрестил ей ноги. Премилая выступающая ракушка оказалась настолько тугой, что член протиснулся в неё с немалым трудом.

Пора было реализовать следующую домашнюю заготовку.

Я открыл шифоньер, снял с дверцы внутреннее зеркало и положил его на ковёр на пол. Потом я поднял с ковра хохочущую, понарошку отбивающуюся девчонку и установил её в позу «раком» так, что зеркало пришлось между ног. Руки ей опять пришлось опереть на пол. Зайдя сзади, я медленно начал вгонять ей свой распёртый, не излившийся на «тачке» член, во влагалище. Расчёт был на то, что судя по моему прежнему опыту, женщина, увидев в отражении зеркала все подробности операций с её половым органом, неимоверно возбуждается и сатанеет. Лариса не стала исключением.

С открытым ртом она жадно ловила глазами каждое движение малинового от трения дрына, выворачивающего наизнанку её половые губы, стонала и отвечала встречными движениями своей великолепной задницы.

По отражению в зеркале мне показалось, что её хамелеоны превзошли сами себя в игре цветами зрачков и мелькали в стекле красными угольками, в угольках мне почудился портрет какой-то красивой женщины, но слишком мелкий, чтобы рассмотреть его, однако подсознательно чем-то встревоживший.

— Кончай же, кончай, крутозадая тёлка! — мысленно молил я её, чувствуя, что не в силах противиться собственному, мощно наплывающему оргазму. Стремясь предотвратить его, я выхватил свой член из сладострастного отверстия, но было уже поздно, я с остервенением излил стреляющую молочную струю на ягодицы соблазнительницы. Она завела свою руку за собственную задницу и, обхватив ладонью член, медленными дрожащими движениями продлила период моего оргазма, выкачав из мошонки и пролив на свой шёлковый зад все остатки драгоценной жидкости.

Я виновато опустился в кресло и закурил.

Лариса подошла ко мне, и, как ребёнка, нежно погладила по головке.

— Дурачок! Ты не виноват, мне с тобой очень хорошо. И успокойся, сегодня мы кончим оба.

Я затравленно взглянул на неё исподлобья. Похоже, в моём арсенале больше не осталось удивляющих приёмов. Она как бы прочитала мои мысли:

— Это дело не твоё. Ты только должен быть очень послушным мальчиком.

— Это я тебе обещаю.

— Попьём пока. И сменим пластинку.

Лариса, сама налила себе коньяка, подошла с рюмкой к магнитофону и начала рыться в записях. Я пока тоже выпил.

Наконец, она нашла, что искала. Это был … «Блэк Саббат» — изматывающий жилы хард-рок из музыки, которую я сам недолюбливал.

Она подошла ко мне, села на колени тёплой задницей и, обхватив руками за шею, спросила:

— Ты выполнишь всё, что я попрошу?

— Да!

— И будешь молчать, если станешь удивляться, и не препятствовать?

— Да, — твёрдо ответил я, готовый вынести любые мучения ради такой девушки.

Она поцеловала меня и усмехнулась, угадав мои мысли:

— Не бойся, тебе не будет больно, ложись в постель.

Я покорно плюхнулся на тахту. Лариса прихватила с полу бутылку с шампанским, легла на спину к стенке рядом со мной и попросила:

— Открой её, только тихо, без выстрела.

Я повиновался, как обещал и, присев на кровати, осторожно открыл шампанское, не пролив ни одной капли. Тут Лариса взяла свою сумочку, брошенную по приходе в дальний угол тахты, и достала из неё… большой шприц на двадцать кубиков.

— О, боже! Она наркоманка, — мелькнуло у меня.

Потом девушка достала из сумки иглу, большую, под стать шприцу, но с чуть притупленным концом.

— Набери в него шампанское, — попросила она.

Я с дрожью выполнил её желание.

— Повернись ко мне.

Я повернулся. Она чуть приподнялась и, взяв между большим и указательным пальцем маленький розовый сосок груди, приказала:

— Коли осторожно, видишь тут отверстие молочной железы?

Никакого отверстия я не увидел, только маленький шрамчик.

— Но… — растерянно пробормотал я.

— Без но! Ты обещал! — впервые услышал я превращение мелодичного серебряного голоска в резкий металлический голос.

Совладав с дрожью рук, я осторожно — не хватало ещё членовредительства нежного органа, ввёл иглу в шрамчик.

— Ну, что замер? — улыбнулась «оторва». Я вспомнил беседу с Виктором, сейчас мне, наконец, стало ясно, о чём он не хотел рассказывать, что от кого-то слышал.

Медленно подвигая поршень шприца, вдул в её грудь лошадиную дозу «лекарства».

— Набирай шприц ещё раз!

Я повторил операцию, на этот раз со второй грудью. Лариса ощупала груди и сказала:

— Мало. Давай ещё по шприцу.

После повторения экзекуции груди заметно раздулись.

— Я тебя люблю, — сказала девушка, — ложись на меня.

Я осторожно опустился над ней на стоячих руках.

— Вставляй свой член и соси мне груди.

— Так вот что она выдумала! Она расширяет эрогенную зону от сосков во внутрь груди! — промелькнуло в моей изумленной голове, но я исполнил её желание и приложился своими губами сначала к одному, потом к другому соску.

— Вот так и меняй груди, пей меня! О, как хорошо! Долби, долби меня х…м!

Подстёгнутый каким-то новым, неизвестным для меня возбуждением Ларисы, я скоро возбудился сам и моё изумление переросло в безумие выпивания её тела. Даже в моих фантасмагорических снах, ТАКОЕ не могло придти в голову. Я высасывал шампанское из грудных желез, и это вино ударяло в голову сильнее, чем коньяк, она обхватила меня за спиной руками, мой орган яростно проникал до матки, а она в полузабытьи шептала:

— Милый … Родной… Единственный …

Тут я почувствовал, как её по-настоящему начал забирать оргазм, в её влагалище что-то закрутилось, и она пережала пенис так, что он затрещал.

— Пусть лопнет мой прибор! — в исступлении пронеслось в голове, — пусть погибнет весь мир вместе с нашим оргазмом!