Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова Страница 8

– Ба, да у меня déjà vu, от твоего умильного взгляда. Знаешь, кого ты мне напомнил? Шафака! Ты так сейчас похож на него… Та же благодарность во взгляде. Я живо помню то, как он оказался в твоем доме. Тебе льстила восторженность турчонка, его «охи» и «ахи». Не правда ли, приятно ощущать себя щедрым хозяином, на которого смотрят восторженные глаза несчастного раба?

– Шафак не был несчастным… Я слишком баловал его, – возразил Владимир, краснея.

– Угу, как балуют любимую игрушку иль собачку. У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее… Ах, это не из этой оперы. Ну ладно уж, любил. Ну, а зачем же бросил одного в лесу? Ты думал, он найдет в нем колбасу, иль хлеба раздобудет на березе? С собаками и то не поступают так. Хотел ты, чтобы турок постройнел? А турок чуть с тоски не околел…

– Может, хватит попрекать меня Шафаком? Ведь не я его, а он меня убил.

– Будь поумнее ты и с меньшею гордыней – не стал бы хвастать множеством клинков. Да это все равно, что цЫгана поставить сторожем в конюшне рысаков. Итог один: и цЫган лошадей угонит, булату турок тоже применение найдет.

– Да и не турок был он вовсе! – досадливо отмахнулся Махнев.

– Но с детства жил в Османии, а стало быть, тех мест он нравы все-таки впитал. А ты, как слабоумный… басурманину(!) коллекцию оружия достал!

Они зашли в дом. Обстановка походила на его собственные комнаты в имении – дорогая итальянская мебель, гобелены, картины, бархатные шторы. Просторная столовая с камином, гостиная, библиотека с приличным собранием книг, пара комнат для гостей – все это находилось на первом этаже. Поднялись на второй этаж. Широкая кровать с балдахином, высокие стулья цвета вермильон [14], мягкие кресла и пате [15] – все это сильно напоминало обстановку банной горницы в его поместье. Блестящий трехногий столик приютил замысловатый бронзовый турецкий кальян. Рядом лежали длинные костяные и бамбуковые курительные трубки, стеклянная масляная лампа нежнейшего бирюзового оттенка для поджигания опиума, каменные чаши, и досканец [16] с папиросами. Причудливые цветы фуксии, лаковые иероглифы и крючковатые клювы диковинных жар-птиц, танцующих по бокам блестящей лампы, приковывали любопытный взор.

– Я даже опий и гашиш здесь приготовил для тебя. Зачем же грешника лишать достойного занятия? Правда, хочу предупредить, что адские наркотики действуют немного иначе…

– Да? И как же?

– Ну… как тебе сказать. Возможно, позже сам поймешь, возможно, эта одурь не понравится – другого зелья точно не найдешь. Хоть все леса и долы здесь облазишь, к торговцам обратишься, вот беда – другого опия никто не предоставит. Ах, впрочем, это – ерунда…

– Я тоже так думаю. К чему мне опий в адском царстве? Какая разница, какой он?

– Как сказать… Запомни, Вольдемар, здесь все – иное. И чем закончится никак не угадать, – глаза Виктора сверкнули, – ты новичок здесь и поэтому не знаешь, насколько этот мир отличен от того, где ты недавно жил. Пойми, здесь все непредсказуемо: меняет формы, цвет и запах. Приходят образы, уходят образы – здесь не статично все и нелогично даже.

– Не больно много логики я видел и в подлунном мире, – грустно вздохнув, промолвил Владимир.

– Ты это зря! Довольно предсказуемо там было многое, поверь… Как только ты родился, тебя уж сразу и любили – отец, мамаша, тетушки, прислуга, мамки-няньки. Крестьяне верные пахали на тебя. Любили бабы, Глашка полюбила. В том мире постоянным было все. И если не все, то многое. По крайней мере, для тебя. Ты только глазоньки открыл, к тебе уже бежали, чтобы одеть, умыть и кудри расчесать. Искусный кухарь булки пек умело. И запах кренделей, и запах ветчины – все постоянным было и… никаких сюрпризов не таило. Весной цвели деревья, а к осени колосья зрели. А после ночи утро наступало. А здесь – иное все. И движется иначе. Откуда все приходит, в чем смысл, в чем удача? Ты не узнаешь, не поймешь, тем паче сам себе не сможешь объяснить. А в прочем, сам потом увидишь.

– Ну и ладно. Хватит, уж меня стращать. Я так устал от суеты земной, что с удовольствием здесь век свой скоротаю.

– Ну, вот и славно. И зачем страдать? Мне по душе спокойный твой настрой. Жаль, но суеты и здесь не избежать. Я не шучу, философ мой. Спокойно лишь в раю… Сие – не наше дело. У каждого свой вкус, но что до моего – в раю скорее скучно. А здесь, я обещаю: скучать совсем не будешь, и право не грешно и здесь заняться блудом… Ну, а что? Ты снова удивлен? И здесь найдутся бабы, и даже мужики, которые охотно избавят от тоски.

Владимир еще раз окинул глазами спальню. На стене висели портреты обнаженных дам, их роскошные тела покоились в достаточно фривольных позах. Посередине стены, среди обнаженных прелестниц висел портрет самого Виктора.

– Не удивляйся. Я оставил свой портрет. Ты всюду под моим присмотром. Но спальня – особое место. Здесь я оставил свои… глаза. Мой портрет, если ты, конечно, не против, будет наблюдать изредка за тем, что в ложнице твоей творится. Я знаю, что ты неравнодушен к оргиям и любишь, чтобы кто-то наблюдал со стороны. Так вот, я иду на поводу у твоих наклонностей, – демон шаловливо улыбнулся. – Ладно, ты ко всему привыкнешь понемногу. Пойдем-ка лучше выпьем за знакомство.

Они спустились в столовую.

– А что, я здесь смогу есть и пить? – спросил Владимир. Будто в ответ на вопрос, у него заурчал голодный желудок.

– Да сможешь, если будет желание. Сможешь силой мысли заказать еду. Но этому надо еще научиться. Пока твоя воля и мысли слишком слабы, чтобы заказать что-то приличное. Ладно, я помогу.

Виктор щелкнул пальцами, и на деревянном столе появилось блюдо с нарезанной ветчиной, ваза с фруктами, хлеб, ноздреватый сыр и пыльная бутылка старого вина, запаянная сургучной печатью. Виктор откупорил бутылку, холодная пенистая струя темно-красного вина наполнила бокалы, пахнуло терпкой вишней и виноградной лозой.

– А не плохой букет, однако! – пригубив вино, Виктор зажмурился от удовольствия, – это вино я достал из собственного погреба. Знаешь, иногда я балуюсь виноделием. Этот экземпляр лежал в моем подвале с 1450 года. Хотя, в моей коллекции есть вина намного старше.

Владимир удивленно округлил глаза.

– Да-да, именно в том году на Аппенинах был славный урожай. Я и воспользовался. Запасся парой сотен бутылок. Я такие вещи не доверяю никому. Сам за всем досматриваю. Отжимом занимаются самые красивые девушки, они пляшут на бочках со спелыми гроздьями. Мои помощники следят за суслом, купажируют, если нужно, очищают, фильтруют. А я дегустирую. Это – очень хлопотное занятие. Зато, какое качество! Да и к тому же, я могу быть всегда уверен в том, что меня не отравят по злодейскому умыслу. Шучу, шучу! Я сам кого угодно отравлю. Кажется, мы отвлеклись. Ты пей.