Люби сильнее - Елена Тодорова Страница 9

– Потому что не хотела об этом говорить.

Когда-то я слишком многим о нем рассказывала. Это не помогло. Сейчас в таком состоянии, что лучше все внутри оставить.

– Я же сразу заметила, что ты сегодня какая-то странная! Спросила тебя, а ты… Конспиратор, блин!

– Ань, давай оставим эту тему… Не сейчас.

И никогда.

Все. Точка.

– Титова, ты хоть представляешь, сколько тут баб? Холостых и голодных! Дома сидишь? Ну-ну! У меня культурных слов нет!

– Аня, перестань сейчас же. Тебе там заняться нечем?

Безусловно, ее посыл не может не взвинтить нервы. Сходу до опасных пределов!

– Мне-то есть! Очень даже… Тут Овсянникова, сама понимаешь… И Катаман! Это я тебе только тех, кто по твоему Градскому кипятком лил, назвала. – Знаю, что не со зла по живому режет, и все равно злюсь. И страдаю. Грудь будто огнем опаляет. Каждый нерв болью поражает. – Кроме того, есть парочка залетных, но, судя по глазам, крайне заинтересованных…

Ну и пусть!

Ярик не станет. Не сейчас. Хоть он и сказал так… Чувствую неожиданную уверенность, что не все еще между нами выяснено. Не конец это. Просто ему тоже тяжело.

Я же вижу, как смотрит.

Слезы прорываются и соскальзывают по щекам, но это не боль. Это надежда.

Да, все получится! Завтра я пойду к нему снова… Нет, завтра не пойду. Дам время остыть. Послезавтра. Больше я не выдержу!

– Алло? Маш? Ты меня слышишь?

С дрожью перевожу дыхание.

– Да, слышу. Спать хочу. Давай закругляться.

– Какой спать? А давай ты приедешь? Сейчас.

Должна признать, я колеблюсь. На миг допускаю такую вероятность, даже учитывая то, что ненавижу ночные вылазки.

– Нет.

– Жалеть же будешь…

– Ань, все, – решительно останавливаю подругу. – Я устала. Давай завтра поговорим, ок?

– Как знаешь.

Слышу, что расстроилась.

– Всем привет передавай.

– Хорошо, – вздыхает, а я буквально вижу, как глаза закатывает. – Доброй ночи, Титова!

– Обнимаю, Бусинка.

Отключиться не успеваю.

– Уверена, что не хочешь приехать? – выпаливает подруга вдогонку. – Я же помню, как у вас все было! Вы же как приклеенные всегда… Как больные друг без друга. Или друг от друга.

– Веселого вечера, Ань, – нахожу силы сказать это спокойно и уверенно.

Едва отбиваю звонок, прилетает сообщение.

Анна Бусманова: Я просто волнуюсь. Люблю тебя!

Мария Титова: Все нормально. И я тебя.

На самом деле после звонка Ани я немного прихожу в себя. Обида отпускает, появляется вера в будущее. Эта вера греет душу и позволяет дышать свободнее.

Конечно же, он неравнодушен. Ничего не забылось. Бусманова права, мы больны друг другом. Не может это все так закончиться. Я три года ждала! Ничего не перегорело, я же чувствую. И как бы сама ни боялась новой боли, где-то глубоко за границей сознания понимаю, что не смогу без Ярика. Теперь не смогу.

Либо он, либо никто.

Либо с ним, либо никак.

Это физически невозможно. И у Градского не получится.

Тревожную тряску в груди заменяет искрящееся тепло, и я, поддаваясь чувствам, подскакиваю с кровати.

Нахожу в гардеробной большую картонную коробку. В ней спрятано мое сердце. Оно в ней живет. Пока я существую в мире без Ярика.

Усаживаясь на пол, осторожно снимаю крышку.

Сотни совместных фотографий, милые и глупые безделушки, фантики, браслеты, которые я постоянно у Градского «отжимала», серебряный крестик на кожаном шнурке –¬ тоже его, в дурашливой открытке засушенный луговой цветок. Подцепляю его аккуратно пальцами и подношу к лицу.

Все еще пахнет.

В юности мне нравилось собирать и засушивать разные травы. Этот цветок с бледно-розовым бутоном сорвал и подарил мне когда-то Ярик. Прокрутив стебелек, так же осторожно откладываю его в сторону.

Напоровшись взглядом на снимок с той самой свадьбы, невольно замираю. Мы как обычно спорим, хотя, возможно, посторонний этого не поймет. Ярик стискивает и прижимает к груди мои запястья, губами виска касается. Он что-то говорит, а я, опустив глаза, слушаю.

Как же давно это было…

Спустя каких-то полчаса Яр в своей безбашенной манере предложит показать крутое место, и мы отправимся в тот бункер. Проведем там вечер, выпивая и болтая обо всем на свете. Выключится свет, впервые обрушивая на нас ту самую темноту, которой я теперь до жути боюсь. А утром мы поймем, что код безопасности больше не работает.

Двадцать семь дней. Я. Ярик. И тишина.

Там все и случилось. Отчаянные ссоры, безумные поцелуи, неудержимая страсть и… близость. Жадная и откровенная. Полная вседозволенность.

Тогда мы не думали о последствиях… Пытались справляться с вынужденным заточением, которое в какие-то моменты буквально сводило с ума.

И все же… Невзирая на жутчайшее положение, мы были счастливы.

Еще долго сижу, перебирая фотографии. На многих Ярик смеется или строит забавные гримасы. Тогда он был таким хулиганом и пошляком. Постоянно смеялся и всех веселил. Что бы ни говорил, обидеться невозможно было. Его энергетика завораживала и подчиняла себе. Любого. Все девчонки мечтали быть рядом с ним. А он был моим. Только моим.

Он и сейчас мой.

Я тебя никому не отдам…

Валяющийся на полу мобильный подает сигнал о новом событии в Инстаграме, и я машинально скашиваю взгляд на экран.

Наверное, Аня что-то выложила в сторис.

Без каких-либо задних мыслей поднимаю телефон. Уже нажимая на уведомление, замечаю, что оно не от Ани.

Овсянникова.

Сердце тотчас принимается тревожно и болезненно стучать.

Боже… Только не это… Пожалуйста!

С трудом фокусируясь на мельтешащих в полумраке красно-синих огоньках, узнаю Олю. Она ведет камеру в сторону, и в кадре появляется… мой Градский. Овсянникова задорно выкрикивает: «Он вернулся!», а Яр смеется. Не отталкивает. Она сидит у него на коленях, и он ей позволяет.

С ней смеется, в то время как мне ни разу не улыбнулся…

Он там. Как раньше. Со всеми разговаривает. Что-то о себе рассказывает… А я – здесь. Одна. Без него.

Он с ней… Он с ней… Он с ней…

Такая сильная боль опаляет… Кажется, сходу все внутренности сжигает. Ничего не оставляет. Только мучительно ноющее сердце.

Не знаю, сколько сижу в оцепенении. Не знаю… У меня даже слез нет. Сердце в груди как маятник ходит. Стремительно. Мощно. Отвязно.