Сага о погасшем солнце - Регина Птица Страница 9

— Рабам запрещается смотреть господину в глаза, пока тот не отдаст прямой приказ.

— А… — Ариана издала нервный смешок. — Кажется, ты вчера про это правило забыл.

— Простите…

— Ариана, — закончила за него наследница. — Так я разрешаю и даже приказываю смотреть на меня.

Она поднялась и поспешила в спальню, чтобы через несколько минут вернуться с обещанными эликсирами.

Всё это время Сэйд сидел на полу, однако, стоило госпоже уйти, немного расслабился. Он тоже не понимал себя. И то, что совсем недавно казалось правильным и единственно возможным, теперь смущало его и сбивало с толку.

— Вот, — Ариана бесшумно появилась в комнате и, поставив на пол снимающую воспаление мазь, протянула Сэйду то, что держала в другой руке — коричневатый напиток, налитый в высокий хрустальный стакан. — Выпей. Чуть-чуть отдохни и попробуй сам обработать повреждения. Купальня за дверью, — Ариана указала направление. — Воспользуйся ей, чтобы привести себя в порядок. Потом можешь отдохнуть или приходи ко мне. Башню не покидай.

Сэйд кивнул и неловко улыбнулся.

— Спасибо, госпожа.

— Ариана! — жёстко повторила та. Но, заметив, что невольник смотрит на неё и в глазах его притаился мягкий, счастливый свет, замолкла и улыбнулась в ответ. — Приходи, — повторила она. — Я буду ждать.

Оставшись в одиночестве, Сэйд какое-то время просто сидел неподвижно, пытаясь осознать всё случившееся.

В то, что он обрёл постоянную покровительницу, не слишком верилось.

Аристократки и раньше изъявляли желание взять его к себе, но Сэйду отчего-то везло на тех, кому больше нравилось подчинять, чем наслаждаться ласками. А Сэйд подчиняться не любил.

Сколько себя помнил, он был рабом. Его растили в питомнике, обучали ублажать и приносить радость. Он ничего не умел, кроме одного — быть приятным господину или госпоже. Но и с этим у него отчего-то постоянно не ладилось.

Сэйд догадывался, какие его качества вызывают в хозяевах желание причинять боль. Он не знал, почему родился таким. Почему их бесит один его взгляд, одна постановка плеч, когда он стоит перед ними на коленях. С раннего детства он то и дело получал за это розгами — за выражение глаз, за голос, которым, вроде бы, не собирался выразить ничего оскорбительного. Кажется, раздражать людей было его основным талантом, но, увы, Сэйд мог только посмеяться над собой, но никак не гордиться этой способностью. В жизни, которую он вёл, она могла принести только боль. Как правило — в буквальном смысле.

Не был исключением и надсмотрщик Хьер, в чьих руках он находился последние несколько недель. В новом замке Сэйд куда чаще становился объектом наказаний, чем желания, и почти сразу был определён в нижний гарем.

Что дёрнуло его отправиться в Зал Наслаждений, Сэйд и сам не знал. Подозревал, что отчаяние. Монотонность собственного существования, осознание бессилия и отсутствия будущего — всё это приводило к мысли, что даже боль и унижение станут отрадой.

Кто же знал, что всё повернётся так странно… И одна из аристократок не просто сжалится настолько, чтобы использовать его, но и захочет забрать к себе.

И кто же знал, что это будет такая аристократка… молодая, красивая, как дух снежной бури. С необычным для обитателей семи твердынь броским цветом волос, с точёным холодным лицом…

До сих пор у Сэйда не было особой возможности выбирать то, что нравится — шла ли речь о красоте или просто о еде. Он часто видел красивых рабов, которых покровители порой разряживали, как новогодние деревья. Но никто из них не вызывал у него таких странных чувств — ни одеждой, ни телом, ни лицом.

Когда Сэйд вспоминал стройную фигуру молодой госпожи, вытянувшуюся в самом богатом кресле, у него щемило в груди… и в то же время просыпалось странное, абсолютно недопустимое для раба вожделение.

Единственной отрадой раба может быть желание получить похвалу от госпожи — так их учили.

Сэйд, наверное, не отказался бы получить похвалу от этой молодой и красивой аристократки, но то, что он чувствовал, было больше и глубже.

Сэйд хотел обладать ею — как бы кощунственны ни были эти мысли для такого, как он. Он представлял, как берёт её, как ласкает это гибкое и такое соблазнительное тело. Как целует розовые бусинки сосков, как щекочет их языком… Как светловолосая дева по имени Ариана выгибается в ответ в его руках, гладит по волосам. И то, что эта дева, похоже, имеет здесь немереную власть… то, что даже у тёртого жизнью надсмотрщика она вызывает страх… Всё это делало чувства и желания Сэйда лишь острей.

«Тобой овладели демоны…» — растерянно думал он, сидя на полу и пытаясь поверить в то, что этот странный ледяной дух действительно заметил его, действительно забрал к себе.

Сэйд не понимал, почему произошло именно так. Как могло случиться, что они встретились в этом огромном мире, как получилось, что и он сам тоже вызвал у этой избалованной волшебницы интерес.

И от мыслей о том, что всё это действительно случилось, в груди просыпалось неясное тепло. Даже боль в истерзанном теле отступала на второй план.

Конечно же, в отведённое ему время, Сэйд так и не прикоснулся к мази. К тому времени, когда дверь открылась, и на пороге показался Йен с огромным подносом в руках, Сэйд ещё и близко не добрался до купальни.

Увидев странное, осоловевшее выражение его лица, Йен невольно разозлился.

— Долго будешь рассиживаться? — окликнул он нового раба. — Помоги поднять поднос к госпоже! Хотя бы дверь придержи…

Сэйд мгновенно подскочил и бросился выполнять приказ. Он не только прикрыл дверь за слугой, но и, забрав у него поднос, сам стал подниматься с ним наверх.

Йен, который имел сомнительную радость носить наследнице еду каждый божий день, облегчённо вздохнул и остался стоять, позволяя новенькому сделать всё самому.

Уединившись, Ариана, наконец, немного успокоилась. Если всё утро её терзало волнение за непонятного раба, то теперь она почти физически ощущала его присутствие в соседней комнате, и это давало ей непривычную уверенность в себе.

Самую малость поразмыслив об этом, Ариана улыбнулась неведомо чему и взялась за книги.

В преддверии Испытания, почти все дни её были заняты ментальными практиками и теоретическими занятиями. Почти треть тех, кто брался проходить Испытание, терял что-то важное, и для каждого эта жертва была своей. Так повелось с тех пор, как погасло солнце.

К тому моменту, когда Катастрофа погрузила Эласторн во тьму, население материка уже разделилось на семь кланов, высших членов которых уже нельзя было со спокойной совестью именовать людьми. Ядро кланов составляли варлоки — те, кто неведомым ныне путём развил в себе сверхчеловеческие способности, научился управлять внутренней и внешней энергией, менять мир посредством разума.