Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина

попутчик

Город Сольцбург с утра тонул в тумане.

Аномально теплый октябрь, влажность — и рассветные сумерки вместе с непогашенными уличными огнями расплывались, как в молоке. Окно вагона запотело, я время от времени протирала его ладонью и снова смотрела, как уходит назад дорога. Каталась от конечной до конечной, чтобы убить время и хоть куда-нибудь деться.

На монорельсе, на этом маршруте, пассажиров мало. Я не разглядывала никого конкретно, сознание само отметило пустые сиденья, свободные проходы и объемность пространства. Меньше людей — и кажется, что сам вагон больше. Мое любимое место на задней площадке никто не занял. Я стояла спиной ко всем, сужая мир до маленького ареола, где есть я, секло, поручень, а город — картинка в движении. И длинная-длинная дорога…

— Извините, а я доеду на этом маршруте до ратуши? — Сказали где-то рядом, а то, что это обращались ко мне, я поняла лишь после того, как тронули за плечо. — Девушка?

Из всех пассажиров, человек отчего-то выбрал меня.

— Нет…

Как раз объявили остановку и я «включилась» в реальность, чтобы понять, где едем. Ответила после паузы:

— Вам нужно пересесть через три остановки на восьмой маршрут.

— А вы не проводите? Я боюсь заблудиться. Мне не сама ратуша нужна, а дом, что за ней и за площадью.

Посмотрев на него, а потом и на остальных пассажиров внимательней, я искренне не смогла понять — почему я? Вон молодая женщина, вон пара улыбчивых студентов, четверо пожилых и с виду отзывчивых, а он подошел к самой мрачной, отвернутой, стоящей в глухой обороне в углу вагона.

— Хорошо, провожу. У меня есть свободное время.

Мужчина был обыкновенным — по одежде, стрижке, анимофону. Он достал его из кармана куртки и зачитал адрес. Странно в таком случае спрашивать дорогу, — обычно в программы всем анимо вшиты карты, транспортные навигаторы и даже сети не нужно, достаточно запустить геолокацию, чтобы тебя к нужному адресу благополучно довел голос робота.

— Вам не холодно?

— В смысле?

— Вы одеты не по погоде, слишком легкое пальто.

Я уставилась обратно в окно, сожалея о том, что дала согласие. Ему не ответила. Мужчина все три остановки пытался еще о чем-то поговорить, задавая вводные фразы, но я не слушала и не отвечала. Добрый он, вежливый. Замечание к одежде сделал просто так, потому что увидел явное — я на самом деле, как из сентября, слишком продуваема и легковесна, даже шарф — одно название из тонкой синтетики.

— Выходим.

Пересели, поехали дальше. Попутчик мое настроение понял и не донимал. Одно успокаивало — чувствовалась правда. Его просьба — не повод познакомиться, его общительность — не попытки «склеить» девушку. Мы так и провели следующие сорок минут в молчании. Вместе вышли у ратуши, вместе дошли до нужного дома. И там он меня поблагодарил:

— Спасибо. Я очень рад, что вы мне не отказали и проводили.

— Не за что. Хорошего дня.

Вот и еще часть жизни потрачена. А остальное куда девать? Куда мне столько?

Вышла на пешеходную улицу с закрытыми до начала рабочего дня павильончиками, свернула без цели на другую, где было больше кафешек и питейных, потом на третью. Через пять минут остановилась у витрины магазина, где на манекенах были надеты модные комплекты осень-зима. Не нарочно получилось, — задумалась над выбором: покататься еще или добираться до столовой, чтобы поесть? И встала. Красивые вещи, яркие, не мои и не для меня. Не только по цене, но и по сути — за витриной продавалась другая жизнь, счастливая и полная. А я…

Сфокусировав взгляд не на том, что в глубине, а на отражение витрины, увидела: худая, почти до истощения, тонкокостная, с узким лицом, из-за той же худобы ставшего совсем длинным. Бледная и блеклая. Каштановые волосы, как и серые глаза — потускнели. А когда-то дедушка называл меня эльфом. Но он не видел меня взрослой, не знал, что со мной случилось недавно и не мог знать, как я выгорела. И с каждым днем я буду все тоньше и прозрачней. И исчезну сама по себе… Насколько стало бы легче!

Я вздрогнула от внезапного внутреннего сигнала. Маячок импульсом дал о себе знать, и я быстро достала блокнот из сумки. Адрес есть, и имя есть. Жаль, что это сообщение застало в центре — до ближайшего хода добираться далеко.

Сосредоточилась, представила себя точкой на карте, чтобы рассчитать — куда ближе и быстрее двигаться. Приняла решение, развернулась и перешла на быстрый шаг, а собрав силы, и на бег. Скорее! Там человек на грани… там кто-то вот-вот перейдет рубеж, после которого все покатится под откос…

У банка не так давно отняли лицензию. Его филиалы закрылись, а те большие отделения, что занимали целые здания, лишь пару недель, как утратили ауру людных помещений, став пригодными для пограничников. Не все успели выучить их адреса, но польза была в том, что одно такое закрытое отделение располагалось недалеко от центра. Как раз мой вариант.

Я добежала, поднялась по ступеням и дернула ручку двери.

— Ай!

Зубы клацнули у самой ноги. Реакция тела спасла быстрее, чем мысль, — и я оказалась на вершине поленницы. Дворовая собака на цепи кидалась вперед, на меня, охраняя дом и свою территорию. Этого я не ожидала.

— Хозяин!

Должна была сказать нужную фразу, но не увидела ни одного человека. Что за вызов? Что стряслось?

— Кто-нибудь!

Откуда выбросило? Почему не сразу на порог дома, а к крыльцу? Распахнутая настежь дверца сарая дала ответ, — оттуда. Теперь я в ловушке, потому что со всех сторон стены построек и высокий забор, а внизу клыки. И почему никто не откликается? Неужели я опоздала, грань оказалась слишком страшной и человек перешагнул ее?

— Соседи!

Но частный сектор был тих. Адрес совсем окраинный, здесь на самом деле жило очень мало народу, — больше территория для самых неблагополучных, кому больше негде было жить, кроме как в развалюхах под снос. Этот домик выглядел крепче развалюхи, — чуть ухоженней, чуть чище и не так захламлен старьем двор. Таже поленница высокая, сложена плотно и накрыта от дождя.

— Тише, Бобик! — Из двери сарайчика вышел мужчина. — Тузик? Шарик?

Агрессия моментально исчезла. Пес развернулся к нему, замер на миг, а потом рванулся вперед. Но как к хозяину, словно всю жизнь его и ждал. И заскулил жалобно, с привыванием. А на хозяина тот никак не походил — слишком холеный, дорого одетый. На возраст — ближе к сорока, сорока-пяти.

Мужчина протянул к собаке руку, погладив ту между ушами, успокоив и еще что-то прошептав. А потом посмотрел на меня.

— Давно прилетела?