Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина Страница 2

— Минут пять.

— Цапнул?

— Нет.

— Не злись на Бобика, его для охраны растили… — Он огляделся, и увидел больше меня, потому что нахмурился и сказал: — Живодеры.

Растили для охраны, а кидается не на всех — к незнакомцу животное так и липло, жалось ближе к ногам натягивая цепь, а потом и вовсе упало на спину, демонстрируя грязное незащищенное пузо.

— А, девочка… Будешь Динь-Динь. Сколько же ты не ела, бедняга?

Незнакомец присел рядом, поискал застежку ошейника, ругнулся в полголоса и бросил мне:

— Слезай. Тебя как зовут?

— Ирис.

— Я Август. Посмотри, хозяин ее даже не спускали с цепи — аж шерсть на шее вытерлась, как запрягли в это ярмо, так и жила. Ни застежки, ни карабина. Скелетина дворовая.

«Скелетина» уже села на хвост, подставила голову под руки, которые гладили ее лоб, и тихонечко подвывала, жалуясь на свою пленную жизнь. А этот Август как не видел, что собака грязная, а то и блохастая, трепал ласково уши и холку, словно пришел в гости к друзьям и балует домашнего питомца. Я спрыгнула, огляделась — до воды был доступ — большой проржавленный таз врыт у забора, а миска рядом давно пустая.

— От голода бы умерла. Старая уже, видишь, что с зубами? — Динь-Динь послушно дала залезть себе в пасть. — У тебя с собой что съедобное есть?

— Нет. Я на сигнал пришла. Нужно в дом скорее…

Август поднялся, прошел к крыльцу и дернул ручку двери. Она не открылась. Тогда он мельком оглядел замок, хмыкнул, и рванул на себя с такой силой, что хрустнуло, звякнуло, и посыпалось щепой на ботинки.

Кто он такой? Я среди пограничников никогда его не видела. Да и возраст — такие уже отходили от дел, становились старостами или занимались волонтерскими движениями, координируя молодых. Зашла за ним в дом, и тут же почувствовала, что жильцов нет. Никого. И не первый день, — прилично выветрились следы присутствия.

— Как это?

Мужчина нашел на кухне консервы, прихватил ложку и нож.

— Выложи ей немного в миску, а я ошейником займусь.

У Августа была родинка на щеке. Не выпуклая, а пятном, с монетку размером. Первое за что цеплялось внимание, при взгляде на его лицо. А если посмотреть второй раз, то уже замечались впалые щеки с глубокими продольными морщинами, крупный нос, темно-серые глаза-буравчики. Волосы темно-русые, жесткие, стильно подстриженные, с двумя линиями от висков — отличались по тону из-за примешавшейся седины.

— Давно в пограничниках, Ирис?

— С пятнадцати лет. Но к людям не всегда ходила, разным занималась.

— Это хорошо. Лет десять опыта? — Он на глаз прикинул мой возраст и угадал в точности. — Тебе сейчас… двадцать пять?

— Да. Но с людьми…

— Не важно.

Август оглядел меня еще раз, очень внимательно. Будто присматривался уже не к внешности, а к чему-то внутреннему. Или прислушивался к себе.

— Мне нужен помощник. Очень загружена? Рассматриваешь подработку?

Задумавшись, что ответить, я выложила часть собачьего корма в миску и разбила ком ложкой. Самый дешевый, по этикетке видно. Но хоть что-то. Собака, свернув себе голову в мою сторону и облизываясь, все равно послушно сидела рядом с мужчиной и терпела манипуляции с ошейником. Тупой кухонный нож не брал толщину задубевшей и заклепанной полоски кожи. Приходилось прорывать ее, а не резать.

— А вы кто?

— Август Поле. Слышала обо мне?

— Наследник?

Удивления во мне должно быть больше. Насколько я помнила, последний раз наследник среди нашей братии появлялся лет семь назад, для того, чтобы решить серьезные проблемы с ходами. Общались и виделись с ним избранные, наша верхушка — старосты и самые старшие по возрасту пограничники. Мальки вроде меня даже издалека не имели чести его увидеть. Мне бы сейчас изумиться, обомлеть, всплеснуть. Но давно затухшие эмоции омертвили эту часть моей натуры, которая способна на яркость и силу выражения. Даже на вранье в эту минуту не хватило сил. Приняла как данность, и просто спросила:

— Что надо делать?

— Выполнять задания. У меня не хватит ни ног, ни рук, чтобы охватить все дела, и я бы с пользой делегировал часть. Расходы за мой счет, и еженедельная оплата. А разобраться с тем, что происходит, нужно оперативно. Люди пропадают. Ты на вызов пришла, человека уже нет. Здесь — давно. А еще три случая было — там буквально на час, а где и на пять минут пограничник позже пришел. Раз списали на случай, но потом поняли — у нас беда. Не слышала еще об этом?

— Нет. Извините. Я у старосты была четыре дня назад последний раз, а в группу заглядывала… не помню уже, когда. Конечно, я согласна помочь. Даже без денег.

— Нет. Без денег ты к ним ходишь. — Август кивнул на дом, подразумевая всех, кому мы торопимся по сигналу. — А у меня будет работа… Тебе собака нужна?

— Нет! — Слишком торопливо ответила я, испугавшись, что он мне ее навяжет. — У меня нет условий, и вообще… не хочу.

— Пойдешь в приют, Динь-Динь… готово. Иди, ешь.

Та жадно все забрала в пасть, в два приема, — слишком мало для ее голода. Стала яростно вылизывать миску, а потом с выжиданием смотреть на меня. Я еще держала банку в руках.

— Мне нужен список всех ходов Сольцбурга. Все адреса. Начни с восточного района. Ты ведь оттуда?

— Верно.

— От самых старых до самых новых. И такой же список по категориям помещений: площадь, частота пользования, проходное или нет. Если потянешь и третий, то выдели самые необычные на твой взгляд, или странные чем-то.

— Хорошо.

— Завтра будет отдельное собрание, для тех, кто вот так в пустышки вылетел. В два часа, свободна?

— Буду.

Он достал свой анимофон, — дорогой, ультратонкий и компактный. Похожий на монолитную черную пластину из металла.

— Диктуй номер, я сейчас тебе сообщение кину, чтобы сразу чат закрепить и будем на связи. Счет-карта есть? Тоже присылай, для переводов.

Если задуматься… случилось так, как не бывает, на первый взгляд. Наследники — о них легенды ходят, как о людях со сверхспособностями. А тут вот стоит обыкновенный человек, у которого есть и имя, и анимо, и деньги. Вплетен в социум, не небожитель или титан, — человек. Но я не задумывалась.

В этой встрече будто было само течение. Меня подхватило и понесло, или как в вагоне монорельса — ты вроде как стоишь и ничего не делаешь, а дорога под ногами уходит и уходит. Не колышет, не холодит и не греет, — везет, несет, и нечему удивляться. Мир — картинка за стеклом. А я, хоть и участница, но уже по другую от него сторону.

Всякое может случиться у человека — предательство друга, крах своего дела, потеря здоровья. Возникает рубеж, на котором приходит понимание, что жить как раньше не получится. Перемена, давление, испытание на прочность — все вместе сваливается на голову несчастного, которому некому протянуть руку в поисках поддержки или ответа на вопрос «что мне делать?».