Там, где лес не растет - Мария Семенова

– Держись! Я здесь, я иду, держись!

Щенок-симуран таращил глаза и цеплялся передними лапками заледяной выступ. Задние болтались над пустотой. Крылья, ещё не сбросившиедетского пуха, беспомощно дёргались. Юные симураны впервые взлетают годовалыми,а иные и позже. Этому малышу было всего четыре месяца от роду.

Белоголовая девочка пыталась дотянуться до него, медленносползая по склону. Она была хрупкой и маленькой, как все виллы, но щенок привыкзнать в ней Хозяйку, мудрую и всемогущую. Когда сегодня они отправились гулять,забрели на отдалённый снежник и хозяйка бросила ему тряпочный мяч, малыш нераздумывая помчался ловить. Теперь мячик лежал где-то там, далеко внизу,невидимый среди острых камней. Щенок, угодивший на скользкую крутизну, долженбыл вот-вот отправиться следом.

Рука Хозяйки, такая сильная, спасительная, придвигалась всёближе. Девочка-вилла могла бы позвать на помощь, но не делала этого, потому чтоей было стыдно. Закусив губы, она осторожно переставляла нож, воткнутый в снег,и пядь за пядью спускалась к щенку.

Наконец она коснулась его, схватила за шиворот и потянула ксебе, вытаскивая наверх. Однако движение, поставившее малыша на безопасныйуступ, для неё самой оказалось последним. Двойной вес заставил нож прочертить вплотном снегу глубокую борозду. Девочка потеряла опору, тихо вскрикнула иполетела вниз. Маленький симуран видел, как она переворачивалась в воздухе истановилась всё меньше. Потом камни внизу окрасились кровью, и голос Хозяйкинавсегда перестал звучать у него в голове.

Когда подоспела подмога, щенок лежал в снегу на краюпропасти и кричал. Это был страшный то ли вой, то ли крик симурана, оставшегосясиротой…

В начале весны над окрестностями Галирада повисают толстые,тяжёлые облака, похожие на мокрые разбухшие войлоки. Они плывут с моря, оттуда,где стынут в вечных туманах Сегванские острова. Облака несут с собой стольковлаги, что едва могут её удержать. Избыток сырости проливается наземь дождём, ибелому великолепию зимы приходит конец. Обнажившаяся земля ещё мертва и оттогобезобразна. Словно устыдившись содеянного, дождь уступает черёд мокрому снегу,зачастую обильному на удивление. Такую погоду галирадцы называют «дряпня», и посамому названию чувствуется, сильно ли она нравится людям. А налипшее покрывалоещё прихватывает вернувшимся морозцем… Вот тогда жители сольвеннской столицывовсе перестают понимать, вправду ли в ворота постучалась весна или, может,нынешний год нечаянно проскочил мимо красного лета и опять уходит в предзимье?

Но потом, ближе к великому празднику Рождения Мира, когдадень впервые равняется с ночью и принимается главенствовать в сутках, погодаменяется. Всё тот же западный ветер рвёт казавшиеся бесконечными облака иуносит их в неворотимую сторону. Солнечная колесница день за днём скользит вясной, ничем не нарушенной синеве, а ночами людским глазам являют себявеличественные караваны созвездий, замыкающих свой годичный круговорот внебесах.

В это время по северным склонам холмов ещё громоздятсянепролазные залежи осевшего, но по-прежнему упорного снега, в тени пробираетморозец и под ногами хрустят замёрзшие лужи, но на солнце люди работают в однихрубашках и закатанными рукавами утирают с лиц пот.

Галирадцы любят такие дни – и просто за их удивительную,какую-то изначальную прелесть, вполне соответствующую Рождению Мира, и вособенности за то, что об этой поре, пользуясь благодатью обтаявших, но ещё нераскисших дорог, в город начинают прибывать купцы на колёсных телегах.Прибывать и приводить первые обозы после того, как прекращается санный путь.

Тут надо заметить для неосведомлённых, что море у здешнихберегов, близ устья великой Светыни, не замерзает никогда, даже в самый лютыймороз, а значит, купцы-мореходы прибывают сюда круглый год без перерыва. Оттоготак важно для Галирада надёжное сообщение с внутренними частями сольвеннскойдержавы и всякими сопредельными краями, куда нет морского подхода. Ведь не делозалёживаться в лабазах товарам, привезённым с другого конца света, не дело икораблям уходить обратно пустыми!

В один из таких дней, дышавших неясными надеждами и толкомне устоявшимся теплом, и прибыл в Галирад тот молодой венн, и стражники сразуобратили на него внимание.

То есть прибыл он, конечно, не сам по себе, а с обозомизвестного и уважаемого в городе торгового гостя. К таким большим и надёжнымобозам всегда пристаёт много разного перехожего люда. Потому-то стражники приворотах не только проверяют именем государя кнеса ввозимое в город добро. Междуделом они ещё и зорко высматривают среди приезжих всякого рода лиходеев ибеспутных искателей ратного счастья, коим, может быть, вовсе далее не место наулицах сольвеннской столицы. Пригляделись и к венну… Но не потому пригляделись,что не любили этого племени. И не потому, что бросились в глаза оружие ивоинская стать или шрамы, справедливо толкуемые как свидетельство разбойногонрава. Какие шрамы? Было парню вряд ли более семнадцати лет, а выглядел бы ивовсе подростком, только-только начавшим по-мужски заплетать волосы вкосы, – если бы не усы да не реденькая юношеская бородка, никогда ещё незнавшая ножниц. Правда, возле губ имелись морщинки, которым в семнадцать леттам не полагается быть, но разве такую чёрточку заметишь в весёлый солнечныйдень?

Тем не менее житель северных лесов выделялся среди прочихобозников, словно красная бусина в миске белого бисера. А всё потому, чтопутешествовал он удивительным образом: ни пешком, ни верхом, ни на повозке стоварами. Он сидел в своей особой тележке, сделанной наподобие тупоносойлодчонки поменьше сажени длиною и поставленной на небольшие колёса. Сидел,опираясь спиной на мягкий вьючок и вытянув ноги, укутанные тёплым меховымодеялом. И держал в правой руке крепкий рычаг, направлявший бег передних колёс.А в левой – короткий плетёный ремень, пристёгнутый к ошейнику здоровенноговолкодава. Пушистый кобель, зачем-то одетый в замшевую попонку с множествомпритачанных кармашков, неспешно шагал, держась вровень с обозными лошадьми. Ибез видимого усилия тянул за собой тележку с хозяином.

Купеческие повозки уже останавливались перед воротами, наровной площадке у подножия городской стены. Хозяин обоза шёл от одной телеги кдругой, сопровождаемый старшиной стражников. Почтенному торговцу в стольномгороде привыкли верить на слово. Оттого тюков не развязывали; стражник лишьпересчитывал их, отмечая на особой дощечке, а купец называл товар. Благо тому,кто честно дело ведёт! И себе проще, и людям быстрее.

– Знатная у тебя тележка, сынок… – обратилсястаршина к венну.

Стражник вёл свой род с Островов и до сих пор связывалволосы хвостом на затылке, но многолетняя служба в Галираде сделала его выговорчище, чем у иных местных. Он смотрел на паренька сверху вниз и, может быть,удивлялся, но ничем этого не показывал.