Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #2 - Вадим Булаев

Глава 1 Этюд в прыщавых тонах. Часть первая

Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и отпуск. Он промелькнул одним ярким днём, в котором причудливо сплелись южное солнце, нежный песок пляжей, море, дайкири и романтические посиделки под луной, оставив после себя яркие, полные непонятной тоски, воспоминания да магнитики на холодильник.

Домой вернулись без Розы. Девушка, пользуясь своим призрачным состоянием, проникла в самолёт гордой Французской Республики и наконец-то отправилась осуществлять свою давнюю, во всех отношениях, мечту — навестить родной Марсель. По её клятвенным заверениям — не навсегда. Месяц, полтора — максимум.

Сцена прощания бывшей «дамы для удовольствий» и Антона в аэропорту получилась трогательной. Присутствовавшая при этом Маша даже всплакнула от избытка чувств. Призраки долго смотрели друг другу в глаза, многозначительно молчали, не находя в себе слов для самого главного — открытого признания в том, что они друг другу не безразличны. И только после расставания Швец горько заметил:

— Никогда не думал, что такое скажу, но я буду скучать.

Больше на эту тему он ничего не говорил, а Сергей и кицунэ с расспросами тактично не лезли. Зачем? И так всё понятно.

Прилетев, Маша приняла квартиру в целости и сохранности у неказистого, невзрачного бородача, нанятого ею для соблюдения порядка, придирчиво сунула нос во все углы и осталась довольной. Особенно долго осматривала подросшую Мурку. Девушка настолько завертела, затискала любимицу, что последняя с диким мявом вырвалась из заботливых рук хозяйки и нашла спасение лишь за диваном.

Чем кицунэ расплатилась с наёмным хранителем — для Иванова осталось загадкой. Скорее всего — ничем. Домовой то был свой, с турбазы. Потому наверняка девушка его просто «нагнула авторитетом» и немножко попугала для острастки.

Наступали суровые будни.

Надо сказать, что за отпуск в парнях многое изменилось. У Антона — внешне, у Сергея — внутренне.

Исполняя очередную прихоть Розы, призрачный инспектор поменял внешность в угоду подруге. Ей всегда нравились интеллигентные мужчины, потому Швец каким-то образом обзавёлся чеховской бородкой; зачёсанной как у молодого Максима Горького, по львиному назад, причёской и мешковатым костюмом в стиле группы «Браво», которая ему так полюбилась с недавних пор. И сразу стал похож на молодого доцента с кафедры сопромата или высшей математики, нацеленного исключительно на науку. Даже очки заимел, с простыми стёклами, чем ещё больше покорил избранницу.

Действительно, теперь Антон был похож на кого угодно, только не на оперативника. И ему это нравилось.

Сергей не отставал. На нём, неожиданно для него самого, серьёзно сказались повышение по службе, и вторая за год смерть. Парень стал солидней, резче, из него словно вылетело юношеское раздолбайство. Теперь это был уже не молоденький оперок, а вполне солидный молодой опер. Походка приобрела важность, а из верхней одежды он теперь предпочитал не легкомысленные футболки или толстовки, а вполне солидные рубашки и спортивные пиджаки. Джинсам и тяжёлым ботинкам новоявленный инспектор изменять отказался категорически — удобно, да и практично. Работать ведь часто приходится по ночам, в закоулках всяких. А там гвоздей на земле разбросано и грязи разной — в мокасинах с белыми парусиновыми штанами не побегаешь.

К тому же у пиджаков оказался один огромный плюс: в карманы, не нарушая внешней гармонии, удобно помещался пресловутый крест, смартфон, бумажник, деньги, сигареты с зажигалкой, нож, мелочь разная, и всё это добро абсолютно не оттягивало карманы и не мешало ходить. Прелесть, а не одежда при его образе жизни.

Не забыл Серёга и про Силу Яги. Первым делом, как вернулся, связался через приятеля с начальством и настойчиво потребовал избавить его тушку от этой напасти. В ответ Карпович долго вздыхал, давил на сознательность, попытался даже затянуть это дело в надежде, что подчинённый всё-таки одумается.

Но Иванов был неумолим. Он просто всеми фибрами души чувствовал — не нужно ему такое счастье. Да и Чехия не особо нужна. В крайнем случае за свой счёт сгоняет, благо зарплата, да и доходы в общем, теперь это удовольствие вполне позволяют.

Обряд по очищению прошёл на следующий после возвращения день. В назначенный час боярин материализовался в квартире с неким господином в чиновничьей форме почтового ведомства Российской Империи. Последний, повздыхав, извлёк банку с непонятным гибридом краски и мази (точь-в-точь как у Бездушной), заставил раздеться, лечь на диван; после минут пять рисовал на груди Иванова непонятные каляки-маляки, беззвучно шевеля при этом губами, а затем, громко прочитав непонятную тарабарщину на неведомом языке, приложил к области Серёгиного сердца маленькую статуэтку слоника и буркнул:

— Всё. Разрешите откланяться.

Абсолютно ничего не почувствовавший инспектор поначалу не поверил:

— Как всё? Вы месяц почти готовились, вроде как ингредиенты ценные переводили — и всё? Так просто? Сеструха Яги покойной этот номер чуть ли не на коленке сляпала, без подготовки! А тут канитель такая...

Чиновник хотел что-то ответить, но его перебил Фрол Карпович.

— Это потому что она родную силу забрать пыталась. Семейную. Которая к ней сама липла. А здесь — сложнее. Мы же не родня... И если надумаешь обратно отыграть — только свистни. Сила, — палец указал на фигурку, — вот. Можем и назад вернуть.

И после такого невнятного разъяснения начальник резко исчез вместе с неизвестным коллегой и слоником, не дожидаясь Серёгиного ответа.

После душа, очистившись от следов ритуала, хозяин квартиры уселся на кухне, закурил и стал думать. «Странно это всё, — пуская дым в окно, рассуждал Иванов, — невнятно. У той тётки такое колдовство на раз-два делалось, а тут подготовка — мама дорогая. И это при возможностях этих ребят! Да тут, наверное, и одной Печати помощнее хватило бы вполне, хотя... Нет. Непонятно. Вот чувствую, что здесь какое-то двойное дно имеется, только не знаю, какое. А может и наоборот, это я свою паранойю радую. Тьфу, совсем запутался!». Поломав ещё голову над этим неразрешимым вопросом, Сергей успокоился и дал себе слово подсобрать информацию о случившемся. Окольными путями, так сказать, для собственного успокоения.

А ночью он опять стоял перед грозными очами руководства, вместе с приятелем. Фрол Карпович, всё ещё недовольный решением Сергея, обновил им Печати (они теперь приобрели ярко-жёлтый, почти оранжевый цвет и новую силу), долго и нудно рассказывал о высоком доверии, трудолюбии, периодически привычно порыкивая на подчинённых. Не забыл боярин и несколько раз акцентировать то, что Иванов первый среди живых за всю историю Департамента, удостоившийся должности инспектора. Отпустил начальник лишь под утро.

Помимо увеличения жалования почти в два раза, были и другие приятные сюрпризы от новой должности. Первая — если в руку с активированной Печатью взять смартфон — то в телефонной книге появлялся дополнительный номер: «Руководство», дававший возможность прямой связи с боярином. Вторая — официальный отпуск. Два раза в год по две недели.