Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади

Пролог

Планету потрясали природные катаклизмы. Рождались и умирали материки, появлялись и исчезали цивилизации. Лишь Краеугольные Земли и Лунная Твердь — два континента, два мира, столь непохожие, противоречивые — сохраняли свою историю, приспосабливаясь к капризному климату.

В одном мире ценились титулы и знатная кровь, в другом почитались вековые традиции. Один мир стремился к богатству и власти, второй мир принадлежал религии. Краеугольные Земли плели интриги, строили заговоры, разрабатывали и совершенствовали методы ненасильственной борьбы. Лунная Твердь превращалась в монолит: здесь Бог один и вера одна, и государства одно за другим становились частями целого.

Полтора года назад в Краеугольных Землях разразился скандал: Адэр Карро, правитель Грасс-дэ-мора, назначил старшим советником девушку из низшего сословия. Противостояние с титулованным обществом поставило Адэра перед выбором: либо отставка плебейки, либо полная изоляция его нищей страны. Пока он искал выход из экономического и финансового коллапса, государство билось в затянувшихся предсмертных судорогах.

Судьба оказалась благосклонна к поборникам высокородных принципов и идей. По воле судьбы советчице Адэра предстояло короновать хазира Ракшады — правителя сверхдержавы Лунной Тверди. Вместе с ней была вынуждена ехать титулованная дворянка, которой выпала честь стать супругой владыки заморской страны.

Краеугольные Земли провожали неугодную простолюдинку, и почти никто не вспоминал о её знатной спутнице. Лунная Твердь ждала иностранку и иноверку, и никто не знал о намерении хазира жениться.

Альхарa провёл Малику и Галисию в каюту, расположенную в трюме корабля. От белых пластиковых стен и потолка веяло холодом. В передней стене находилась ещё одна дверь. Возле неё, уткнувшись лбом в дощатый пол, лежала темноволосая женщина. Длинное платье цвета грозового неба повторяло изгибы стройного тела.

Указав на незнакомку, Альхара обратился к Малике на шайдире, языке ракшадов:

— Шабира! Это Кенеш, твоя служанка. Она исполнит любое твоё желание и сделает всё, чтобы долгий путь не ввёл тебя в уныние.

— На её голове нет накидки, — промолвила Малика, рассматривая десятки тугих косичек, удивительным способом перекрученных и закреплённых на затылке женщины.

— В её возрасте чаруш уже не носят, — ответил Альхара и понизил тон: — Дальше идти мне нельзя. Корабль — плавучая территория страны, под чьим флагом он идёт. Здесь действуют законы Ракшады.

Малика посмотрела на воина. В свете матовых лампочек переливались влажные смоляные волосы, стянутые в конский хвост. На обнажённом шоколадном торсе блестели капли воды. Татуировки на руках и плечах выглядели выпуклыми — как змеи на поверхности моря.

Малика невольно поёжилась. Пока они добирались до корабля, она изрядно замёрзла. Ракшад, стоя на носу лодки, похоже, не чувствовал ни студёного ветра, ни ледяных брызг и этим напомнил ей Иштара.

— Ты мог бы проявить уважение к будущей жене своего правителя и говорить на слоте, — промолвила Галисия, вздёрнув подбородок.

Малика покосилась на Альхару. Говорить на едином языке Краеугольных Земель он не будет. Если этот корабль — уже Ракшада, иного языка, кроме шайдира, они с Галисией не услышат. Даже послы и дипломаты других стран за стенами своих консульств и представительств вынуждены общаться на шайдире, в противном случае их просто не замечают: как будто их нет, как будто они — скопление грязного воздуха, которое надо обойти стороной.

— Захочешь меня увидеть — постучи, — произнёс Альхара, похлопав ладонью по стене слева от двери. — Я всегда рядом. — И, перед тем как удалиться, добавил шёпотом: — Не забывай о своём положении, шабира.

— Невежа, — буркнула Галисия, услышав щелчок дверного замка.

— Разувайтесь, маркиза, — сказала Малика и, поглядывая на неподвижную служанку, принялась расшнуровывать ботинки.

В потяжелевшем от морской влаги плаще наклоняться было неудобно, однако крючков на стене или шкафа для одежды в каюте не оказалось.

— Они забыли принести чемоданы и коробки, — недовольно проговорила Галисия. — А там все мои туфли.

— В жилых комнатах ракшады ходят босиком, — спокойно ответила Малика.

— Я не ракшадка.

— Сейчас неважно, кто вы.

— Ну уж нет! — возмутилась Галисия, наблюдая, как Малика снимает чулки. — Я не ракшадка и не плебейка.

— Вы же не хотите, чтобы вам отрубили пальцы на ногах.

— Что ты мелешь?

— Я вас предупредила.

Галисия со вздохом принялась расстёгивать сапожки:

— Почему нас поселили в подвале?

— Это трюм, — объяснила Малика.

— На верхнем этаже…

— На верхней палубе.

— …я видела комнаты.

— Каюты.

— Хватит меня поправлять, — разозлилась Галисия. — Мне всё равно, как они называются. А ты могла бы помочь мне разуться.

В другое время Малика переступила бы через себя и выполнила просьбу знатной дамы. Но для безмолвной служанки она дева-вестница и стоит ступенью ниже правителя Ракшады. Ей нельзя терять лицо.

— В трюме не так чувствуется качка, поэтому мы здесь. И больше никогда не повышайте на меня голос, — сказала Малика и поправила на груди цепь с кулоном в виде головы тигра. — Кенеш! Я недостаточно хорошо знаю ваш язык, и если неправильно скажу какое-то слово, прошу меня поправить.

Служанка встала на четвереньки, резво подползла к Малике и прижала к изгибу её стоп горячие ладони. Кожа оказалась на удивление мягкой… Плотная ткань платья обтягивала покатые плечи и гибкую спину.

Глядя на тонкую талию и округлые бёдра, Малика засомневалась: правильно ли она перевела слова Альхары? «В её возрасте чаруш уже не носят…» Наверное, он сказал: «Ещё не носят». Ракшадки закрывают лица с тринадцати лет, и скорее всего, перед ней девочка-подросток. До чего же ладная у неё фигурка…

Кенеш подняла голову, и нарисованный воображением образ юной прелестницы вмиг испарился. Это была темнокожая старая женщина — обвисшие щёки и подбородок, увядшие губы и лоб с глубокими морщинами.

— Для меня большая честь служить шабире, — промолвила Кенеш и обхватила руками лодыжки Малики. — Идём, шабира. Я приготовлю тебе горячую ванну.

Раболепная поза и беззастенчивые прикосновения вызвали волну неприязни к старухе. Борясь с желанием оттолкнуть её, Малика всматривалась в оливковые глаза, но не видела в них ничего, кроме искреннего обожания.

Галисия стянула с себя шарф:

— Что это с ней?