Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Дмитрий Емец

Как упрямо весна, как упрямо

Помнит каждый земной уголок;

И на свалке – у ямы,

у ямы

Лепестки отворяет цветок.

Ну скажи, что не нужен,

не нужен!

Ну скажи, что напрасен весь труд.

Ну скажи, что у ямы,

у лужи

Его завтра машины сотрут.

Но качаясь,

качаясь сегодня,

Как читая неведомый стих,

Он так счастлив,

Что землю бы поднял

На шершавых листочках своих.

Он так счастлив своей сверхзадачей

Наши зимние души будить,

Чтобы мы, ненавидя и плача,

Не устали любить.

Татьяна Шубина. ЦВЕТОК

В наше время мудрость нужна не затем, чтобызнать все, но чтобы сознательно ограничивать себя в излишнем знании.

Академик Сарданапал

Трижды Таня с усилием отрывалась от подушки итрижды вновь падала в нее лицом, как раненый боец. Наконец, после долгой борьбыс подушкой, Таня села на кровати и стала собираться с духом, чтобы рывкомвтолкнуть себя в наступающий день.

Когда ей это удалось, она бросила взгляд нагрифельную доску, висевшую на стене над скелетом Дырь Тонианно, – вединственном более-менее свободном месте, куда еще можно было что-то приткнуть.С виду это была небольшая, довольно заурядная доска черного цвета с заметнымимеловыми разводами – «размазюками».

Вечером Таня все с нее стирала, однако с утрадоска всегда оказывалась исписанной четким и властным почерком Медузии.«Контроль. Последовательность. Порядок» – таков был девиз доцента Горгоновой,которому она следовала всегда и везде.

Сегодня доска сообщала:

«Аспирантка Гроттер!

Напоминаю, что у Вас дополнительные занятия стретьим курсом по теме: «Мистическая анатомия дождевых червей и ееиндивидуальные особенности». Постарайтесь, чтобы половина лекции не прошла впоисках ключа от аудитории, как это случилось в прошлый раз.

Теперь по поводу Вашего личного учебногографика. Завтра в одиннадцать утра Вы должны явиться для занятий ратной магиейу академика Сарданапала. Они будут проходить в Битвенном Зале при кузнедомовых.

В остальное время – обучение по индивидуальнойпрограмме.

С надеждой, что со временем у меня появитсявозможность уважать Вас за отсутствующие на сегодня деловые качества,

Доц. Медузия Горгонова».

Таня перечитала объявление трижды, прежде чемрешилась поверить глазам. Она не так давно сдавала историю чародейства и неуспела забыть, что ратная магия была строжайше запрещена на третьем конгрессемагов в Баден-Бадене в июле 1791 года. Очень сомнительно, чтобы МедузииГоргоновой не было об этом известно.

Испытывая потребность обсудить с кем-нибудьэту малопонятную ситуацию, Таня отправилась к Ягуну. Играющего комментатора оназастала в трепетный период между последним сном и первым осмысленным утреннимпоступком. Пока же сплошняком шли неосмысленные.

Ягун бегал по комнате с трубой от пылесоса.Увидев Таню, он остановился и с немалым трудом придал лицу благопристойноевыражение.

– Знаешь, что я понял? Пылесос – грозноеоружие пехоты наряду с саперной лопаткой! Труба, как шест, а сзади хорошенькийтакой довесок на гибком шланге. Вдарить – так все звездочки в кучкусоберутся, – пояснил он.

– Ягун, ты кукукнулся? Ты в курсе, сколькотебе лет? – мягко поинтересовалась Таня.

Внук Ягге вздохнул, из чего Таня заключила,что он в курсе.

– Ты не представляешь, как сложно мужчинепритворяться взрослым скомпенсированным человеком! Как это противно, тягостно иглупо обманывать окружающих, а со временем и самого себя! Следующая стадиявзрослости – это надеть костюмчик и навек замуровать себя в каком-нибудь тухломофисе, где оптом торгуют ступами, гвоздодерами для мертвецов и осиновымикольями!

– Возьмут тебя в офис! Держи карман двумяруками! Максимум в магазин игрушек – качаться на лошадках! – заявила Таня.

Ягун с сожалением поставил трубу от пылесоса вугол и вытер ладони о штаны.

– Кстати, а это мысль! Магазин игрушек длявзрослых деток и прочих ненормальных! Я бы не отказался! А вообще я тут прыгали думал: страшно представить, насколько сильно человек в наше время находитсяпод прессом социума. Оставляют тебе узкий коридорчик «нормального» поведения, аза любой шаг вправо или влево дают по физиономии. А мне, может, тесно в этомкоридорчике?

– Ты о чем?

– Ну смотри! Вздумай я, к примеру, гоняться струбой от пылесоса за людьми на улице или хотя бы безобидно целовать всехпрохожих, говоря каждому, как я его люблю, меня мигом упрячут в психушку. Развеэто честно? – капризно спросил внук Ягге.

Поразмыслив, Таня согласилась, что поотношению к Ягуну даже запрет на игру с погремушками во взрослом возрастестрашное преступление. Она оглянулась на дверь, где у Ягуна висела такая жегрифельная доска, как у нее. С доски все уже было стерто, хотя подпись Медузиичастично сохранилась.

– Ты способен хотя бы пять минут не хохмить?Ты читал про ратную магию завтра в одиннадцать?

– А-а-а! Так у тебя тоже! – кивнул Ягун.

– Что значит «у меня тоже»?

– Ну эта штуковина! Лоткова вообще в шоке.Утверждает, что ратная магия – это без пяти минут некромагия. Типа поди пойми,где заканчивается самый большой нож и начинается самый короткий меч. А мы-товсе светлые! Хотя, если честно, я рад. Сколько лет проучились, а кроме Искрисафронтиса и всяких там трых-ты-ты-тыхсов, ничего атакующего не знаем! Позорище!

Таня посмотрела на часы.

– Сейчас же только девять. Разве Катя ужепроснулась? – усомнилась она.

Ягун погладил себя по челочке. Его довольнодлинные волосы раздвинулись, и оттуда помидорной зрелостью полыхнуло большоебагровое ухо.

– Скажем так: ей помогли! Кто-то феноменальнозаботливый и настолько же милый! Получить от меня вопль в ухо и то приятно!

– Ты ее разбудил?

– А что прикажешь делать? До одиннадцати утраКатька на автопилоте. Специально для нее я изобрел новый напиток: чаекоф. Идаже, заметь, не в честь композитора! – похвастался Ягун.

– Чае… что?