Князь оборотней - Илона Волынская

Пролог, в котором люди и медведи охотятся друг на друга

Стойбище горело. Пылало Синим пламенем. Чумы вспыхивали ярко-голубыми кострами, брызгали сиреневыми искрами с золотым ореолом. На фоне темных небес, лишь едва подкрашенных бледно-красными лучами Утренней Зари, это было невероятно красиво. Если бы не удушливый запах горящего меха и кожи, не крики глупых людишек, пытающихся швырять снег из ведер на горящие берестяные стены в надежде спасти свое убогое добро.

Зависшая над пылающим стойбищем жрица Голубого огня нырнула в воздухе, как беременная утка, и, растопырив руки, налетела на старуху в драной исподней рубахе.

— В твоем чуме что, охотничье снаряжение есть? — заорала она, и сорвавшийся с ее ладони клубок Огня начисто выжег снег в кожаном ведре. Вместе с самим ведром. — А нет, так и нечего тут! — провизжала жрица, хватая старуху за ворот и отшвыривая прочь.

Старуха с воплем влетела в охваченный Огнем чум. Кажется, кто-то кинулся за ней, но жрицу это не интересовало. Что такое жизнь глупой старухи по сравнению с тем, что ждет ее саму, если она не выполнит приказ верховных жриц Храма Голубого огня! Что могут потерять стойбищные людишки? Облезлые шкуры да никчемные жизни? Велика потеря! А она… О-о-о, Эрлик Подземного мира и все твари его! Она может потерять все!

— Уот-Огненноглазая, не попусти! — прошептала жрица, взмывая над пожарищем. Толстенькая, коренастая, в белой жреческой рубахе, она зависла на фоне темных небес и бушующего Огня. Из-под края рубахи торчали толстые и кривоватые ноги — как ножки низенького столика-нэптывун. Волосы, перед сном накрученные на трубочки из бересты, развились и теперь бились на ветру неопрятными лохмами. В этих волосах не было ни единой черной пряди, указывая на великую силу жрицы Синяптук во владении Голубым огнем… или на дикие деньги, выкинутые ею за стойкую южную краску ультрамарин.

— Вы разгневали Храм! — пронзительно и страшно, как выпь над болотом, заверещала она. — Я, жрица Синяптук, личная представительница верховных жриц Храма Айбансы и Дьябыллы, заслуженная наставница земли Сивирской, за беспримерные заслуги в борьбе с черным шаманизмом награжденная Ледяной звездой героини Сивира, пришла к вам! Я доверила вам важнейшее для Храма дело поимки все-Сивирского преступника! Но вы не оценили оказанной вам чести! Вы только делали вид, что ловите!

— Мы ловили, большая начальница жрица, мы ловили! — закричали снизу, от чумов. — По следам ходили, весь лес истоптали, ловушки ставили, мы…

Не глядя, жрица Синяптук метнула клубок Пламени — кричавший едва успел шарахнуться в сторону.

— Охотились? — как толстая зловещая сова, проклекотала Синяптук. — Почему же преступник до сих пор не изловлен, не заперт в клетке, не доставлен ко мне? Сколько я могу еще ждать? — она обвела жутким взглядом сгрудившихся внизу людей. — А ну взяли самострелы, копья — и марш на охоту! Или вы приволочете мне из тайги этого зверя — или не вый дете оттуда сами!

Трещали горящие чумы. Не смея рыдать в голос, тихо всхлипывали женщины. Мрачные мужчины принялись разбирать снаряжение.

— Достославная госпожа жрица… — вдруг подал голос высокий охотник. — Ежели нам, кроме преступника, еще какой зверь встретится — можно его себе оставить?

— Жадные стойбищные — только о себе думают! Ладно, берите… — презрительно махнула рукой жрица.

Сжечь наглеца за беспредельный эгоизм и нежелание бескорыстно служить Храму… но сейчас ни одно охотничье копье не было лишним. Пусть живет… и жрет, раз ни на что большее не способен!

Зато покрытый ожогами и пятнами копоти полуголый старик неожиданно схватил охотника за плечо.

— Не надо, Димдига! — испуганно прошептал старик. Сейчас никто не опознал бы в нем стойбищного шамана — его шаманская шапка, бубен, мантия, все сгорело с чумом. Но хоть знания удалось вынести из Пламени — вместе с собственной головой. — Хозяин тайги разгневается! Из тайги нельзя брать больше, чем для жизни нужно…

— Очнись, шаман! — высвобождая плечо, бросил охотник. — Для жизни нужна еда, а у нас ничего не осталось!

— Хозяин об этом не знает! Тайга не виновата, что у нас тут жрице Пламя в голову ударило и все мозги выжгло!

— Подстрекаеш-шь? — перекошенная злобой физиономия жрицы нависла над ними. Ее рука поднялась для броска, на ладони вскипел клубок Пламени…

Димдига заслонил старого шамана собой…

— Пламенная моя… соратница! — раздался голос из поднебесья. — Вы б как-то пригасили свой… взрывной темперамент! Мы будем выдвигаться на охоту или вам нравится поголовье местных старичков прореживать? Их внуки будут благодарны, но у нас, кажется, другая задача?

Вторая жрица вовсе не походила на Синяптук. Стройная и сильная, как охотница, уверенная и злая. Когда жрицы и их охрана свалились на несчастное стойбище, объявив охотникам, что отныне их дело ловить не соболей, а все-Сивирского преступника, эту, вторую, Димдига боялся больше, чем Синяптук. Жрица Кыыс умна. Теперь-то он понял свою ошибку — дурака бояться надобно сильнее, чем умного.

Жрица Синяптук бросила на парящую рядом Кыыс недобрый взгляд… и Огненный шар погас на ее ладони.

— Собак возьмите! — скомандовала Синяптук. — Пусть нюхом ищут!

— Мы с собаками не охотимся, мы на них ездим! — растерялся Димдига. — Не умеют наши собаки искать-то!

— А теперь — научатся! Что встали? — накинулась она на собственный отряд храмовой стражи. — Гоните их к лесу! И сами — копья на изготовку!

Взятые на ремни ездовые псы нервно взлаивали и крутились, не понимая, чего хотят от них люди. Храмовые стражи шли по обеим сторонам нестройной толпы охотников. Копья и впрямь держали на изготовку — то ли против охотников, то ли против того, что поджидало в лесу.

Стена деревьев приближалась — хмурая, мрачная, будто насупленная. Сине-золотистые блики от догорающих чумов скользили по белизне снежных шапок. Охотники приблизились к этой стене и канули в нее. Последними исчезли ярко-синие форменные куртки храмовых стражников. Потом смолк лай собак — как отрезало, словно скрывшиеся за стеной леса псы все разом исчезли.

Оставшиеся в стойбище женщины, дети и старики разбрелись по пепелищу. Им предстояло погасить чумы, разобрать уцелевшее имущество и поставить хоть какие шалаши. Чтоб охотникам было куда возвращаться.

Только старый шаман все глядел на темный лес и безнадежно качал головой.

Лучи молодой Утренней Зари не пробивались сквозь плотные кроны сосен, и под деревьями царил привычный сумрак. И тишина — напуганные псы прекратили лаять и лишь скулили, прижимаясь к ногам хозяев.

Димдига уверенно торил тропу снегоступами.

— Слышь, Дим-Дигыч… — Друг Покчо покосился на переваливающегося по снегу стражника и понизил голос до шепота: — Чего жрица говорила насчет борьбы с черным шаманизмом? Выходит, правду люди болтают — вернулись черные шаманы? Донгар Кайгал, Великий Черный — вернулся?