Цена крови - Таня Хафф

С благодарностью Джону, который с самого начала проявлял чудеса терпения, стойко переносил шквал телефонных звонков, выполнял множество моих поручений и с пониманием относился ко всем бытовым неудобствам.

Иэн поглубже засунул в карманы окоченевшие руки и хмуро оглядел пустую платформу станции метро. Настроение у него было паршивое, и он не понимал, какого дьявола согласился встретиться с Эйлин у нее дома. Учитывая все обстоятельства, лучше бы им повидаться на нейтральной территории. Он перевел насупленный взгляд на электронные часы, подвешенные к потолку. 00:17. Тринадцать минут уйдет, чтобы добраться отсюда, с «Эглинтон Уэст», до станции «Уилсон», после чего еще три квартала бежать до дома Эйлин. Нет, не успеть.

«Я обязательно опоздаю. Она опять обидится. Черта с два тогда мы помиримся». Иэн вздохнул. А ведь пришлось битый час уламывать подругу по телефону, чтобы она согласилась на встречу. Отношения с Эйлин поддерживать нелегко, зато уж скука ему никак не грозила. Боже, ну и характерец у этой девчонки... с ней чувствуешь себя, как на пороховой бочке, но это стоит того. Его губы невольно скривились в улыбке, а через секунду он уже улыбался от уха до уха Эйлин хоть и малышка — росту в ней каких-нибудь пять футов два дюйма, — но энергии ей не занимать.

Он снова бросил взгляд на часы.

Куда, черт возьми, подевался поезд?

00:20.

«Жду тебя не позже половины первого, или можешь вообще не приходить», — сказала Эйлин, совершенно не учитывая, что по воскресеньям комиссия общественного транспорта Торонто, вездесущего ОТТ, катастрофически урезает количество поездов, так что в этот час ему еще здорово повезет, если он попадет на последний из них.

Однако во всем есть и положительные стороны: когда он в конце концов доберется донее, то, принимая во внимание позднее время и тот факт, что занятия на следующий день у обоих начинаются в восемь, ему придется остаться на ночь. Он вздохнул. Если, конечно, Эйлин впустит его на порог.

Иэн побрел в конец платформы и заглянул в туннель. Огоньков не было видно, но в лицо пахнуло ветром, а это обычно означает, что поезд недалеко. Молодой человек закашлялся и отвернулся. Судя по запаху, там кто-то умер; воняло так же, как у них в коттедже, когда мышь застряла между стенными перегородками и сгнила там.

— Да не мышь, а слон какой-то, — буркнул Иэн и потер нос кулаком.

Зловоние проникло в легкие, он снова закашлялся. Странные вещи порой вытворяет сознание: теперь, когда он разобрался, чем пахнет, зловоние отчего-то становилось сильнее.

А затем он услышал из темноты туннеля звук чьих-то шагов. Тяжелая неторопливая поступь: совсем не так парень — рабочая косточка после сверхурочных спешит на последний поезд или какой-нибудь бродяга неверным шагом добирается до платформы, где безопасно. Кто-то намеренно подбирался к нему сзади.

Иэн упивался внезапным ужасом, заставившим сердце стучать быстрее и перехватившим дыхание в горле. Он отлично знал, что стоит ему повернуться и взглянуть назад, как всему сразу найдется весьма прозаическое объяснение, поэтому замер, наслаждаясь неизвестным, пока оно остается таковым, в восторге от адреналина, обострявшего чувства и превращавшего секунды в часы.

Молодой человек не оборачивался, пока шаги доносились с цементных ступеней лестницы, ведущей на платформу.

А потом стало слишком поздно.

Времени у него осталось только на то, чтобы вскрикнуть.

* * *

Спрятав подбородок в воротник пальто — хотя наступил апрель, весной и не пахло, было по-прежнему сыро и холодно, — Вики Нельсон вышла из автобуса и спустилась в метро.

— Это была катастрофа, — пробормотала она вслух.

Пожилой господин, вышедший из автобуса следом за ней, издал вопросительный возглас.

Она посмотрела невидящим взглядом в его сторону и ускорила шаг. «Значит, я не только „никудышная компания, слишком нервная и напряженная“, но к тому же и разговариваю сама с собой». Вики вздохнула. Лоуренс был симпатягой, но не в ее вкусе. И вообще, с тех пор, как восемь месяцев тому назад она покинула ряды полиции, ни разу не встретила мужчину, который пришелся бы ей по вкусу. «Мне следовало бы догадаться, что так и случится, когда я согласилась пойти на свидание с мужчиной гораздо симпатичнее меня. Сама не понимаю, зачем только я приняла приглашение...»

Тут Вики слегка покривила душой: на приглашение она согласилась потому, что ей было одиноко. Она знала это, но не собиралась признаваться даже самой себе.

Женщина успела спуститься до половины лестницы южной платформы, когда услышала крик. Или, скорее, его отзвук — отчаянный вопль оборвался на верхней ноте. Одним прыжком она оказалась на первой площадке, откуда частично были видны сквозь стекло обе платформы, однако где случилась беда, оставалось неясно. Южное направление было ближе.

Прыгая через две-три ступени, она громко закричала:

— Немедленно вызывайте полицию!

Даже если ее мало кто услышит, этот вопль, возможно, вспугнет злоумышленника.

За девять лет службы в полиции Вики Нельсон ни разу не пришлось использовать оружие. Теперь бы пистолет очень ей пригодился. За девять лет службы в полиции она никогда не слышала, чтобы так кричали.

«Ты что, черт возьми, надумала делать? — верещало ее рациональное подсознание. — У тебя нет ни оружия, ни прикрытия! Ты даже не представляешь, что там внизу происходит! Ушла из полиции каких-то восемь месяцев назад и уже успела забыть все, чему тебя там научили! Что и кому ты пытаешься доказать?»

Не обращая внимания на внутренний голос, Вики продолжала спускаться. Возможно, она действительно пыталась что-то доказать. Кому какое дело!

Когда она ворвалась на платформу, то сразу поняла, что ошиблась, и на секунду даже обрадовалась этому.

На оранжевом кафеле противоположной стены хорошо был виден широкий веер кровавых брызг. На полу под стеной лежал с изувеченным горлом молодой человек. Нет. Труп молодого человека.

Недавно съеденный обед поднялся к горлу, но, как бывалый полицейский, Вики справилась с тошнотой.

Ветер в туннеле начал нарастать, и она услышала шум приближающегося поезда северной ветки. Он был уже близко.

«Боже милосердный, только этого не хватало». Правда, сейчас первый час ночи, да еще воскресенье. В такое время, вполне возможно, поезд окажется полупустым, а если кто из него и выйдет, то вряд ли заметит в дальнем конце платформы труп и забрызганную кровью стену. Однако, по закону подлости, из последнего вагона могла вывалить ватага подростков или какая-нибудь старушка-сердечница — и их глазам предстанет свеженький труп с остекленевшими глазами и раскрытым в немом крике ртом.

Оставался один выход.