Горе победителям - Сергей Садов

С благодарностью к моим друзьям, которые помогали мне в моих работах: Андрею, Евгению, Александру, Володе, Ирине и, конечно же, моей маме. Эта книга всем им.

В любом поражении есть залог грядущей победы. И в любой победе есть залог грядущего поражения. Иногда, чтобы победить, следует признать себя побежденным.

– Вы готовы, комэск?

– Так точно, командующий.

– Вы понимаете всю ответственность вашего задания?

– Да.

– Вы понимаете сложность вашей работы?

– Да.

– Прекрасно. Тогда отправляйтесь. Не мне вам говорить, сколько всего зависит от успеха вашей миссии. И… удачи вам, комэск.

– Недавно наши станции дальнего обнаружения зафиксировали активность кораблей хоргов у третьей планеты желтой звезды под номером 367890, ведущий.

– Хм. Интересно, что хорги затеяли на этот раз? Что там за планета?

– Ничего примечательного, ведущий. Обычная планета. Обитаемая. Аборигены хоть и вышли в космос, но еще даже не достигли соседних планет в своей системе. А так ничего интересного. Но на всякий случай мы отправили на планету наших людей. Они должны проследить за всем происходящим там.

– Хорошо. Об этом деле докладывать лично мне. Вряд ли хорги просто так заинтересовались тем сектором галактики.

– Возможно, и не просто так. А возможно, они таким образом отвлекают наше внимание от другого сектора. Думаю, что стоит усилить наблюдение в других секторах.

– Возможно. На всякий случай займемся и этим. А вы будете наблюдать за планетой 367890.

– Слушаюсь, ведущий.

Тоска и боль навалились как всегда неожиданно и захлестнули сознание. Только сейчас я стоял у ограды и радовался весеннему солнцу, и тут это случилось… Психолог говорил, что это должно пройти… со временем. Время лечит – говорил он. Но легче мне не становилось. Вместе с тоской возвращалась и боль. Врачи говорили, что у меня уже все зажило, но я не верил. Если все зажило, то почему так болит грудь, стоило мне загрустить?

Отчаянный визг тормозов, стук, облако дыма, вырывающееся из-под капота машины… С трудом мне удалось убедить себя, что это все уже прошло. Но помогло плохо. Нет, умом я понимал, что авария была уже давно. Почти полгода назад. Но почему я снова переживал ее и снова слышал крики людей: «Горит! Смотрите, там ребенок!!! Да помогите же кто-нибудь!!!» Помнил чьи-то сильные руки, вырвавшие меня из нутра объятой пламенем машины. Помню взрыв. Больницу. Потом были какие-то люди, задававшие вопросы. Они все пытались узнать, не запомнил ли я номер того «КамАЗа»… Только постепенно стало доходить до меня все случившееся. Я вспомнил обгоняющий нас «КамАЗ» на крутом повороте и его резкое торможение. Вспомнил, как отец отчаянно крутил руль, пытаясь избежать столкновения. Видел бледное лицо мамы. Потом был какой-то хлопок. Этот хлопок присутствовал в каждом видении. Хлопок и дым, застилающий кабину.

– Вот ты где, Кирилл.

Я обернулся. Рядом стоял Виктор Семенович – директор интерната.

– Я так и думал, что ты сюда пойдешь.

– Красиво, – отозвался я, махнув рукой в сторону солнца, освещающего мостовую. – Все оживает.

Виктор Семенович как-то сморщил лицо. Ему не нравилось, когда я начинал говорить такими короткими фразами.

– Красиво, – подтвердил он. – Мне можно посмотреть?

Я подумал.

– Смотрите.

Виктор Семенович встал рядом со мной и некоторое время молчал.

– Опять вспомнилось? – скорее не вопрошающе, а утверждающе сказал он.

Я только кивнул. Что-либо скрывать я не видел смысла. Я еще немного помолчал, а потом спросил:

– Квартиру они забрали?

Я заметил, как вздрогнул Виктор Семенович. Как-то странно посмотрел на меня.

– Кто они? – поинтересовался он, хотя явно хотел спросить о другом… совсем о другом.

– Ну эти… папина родня.

Виктор Семенович на этот раз молчал гораздо дольше.

– Откуда ты знаешь?

Мне вдруг стало его жалко.

– Виктор Семенович, ну не обижайтесь на меня, пожалуйста. То, что я ни на что не реагирую, еще не значит, что я ничего не вижу. – Я немного помолчал. – Папа никогда не брал меня с собой к своим родителям и братьям. А я знал, что дедушка с бабушкой были против того, чтобы папа женился на маме. Мама ведь была из детдома…

Я замолчал и посмотрел на трехэтажное кирпичное здание.

– Как и я… теперь.

– Малыш. – Виктор Семенович вдруг прижал меня к себе. – Ты не переживай. Все будет хорошо. А того подонка обязательно найдут.

Хорошо? Разве можно повернуть время вспять? А с водителем… ну найдет милиция водителя того «КамАЗа» и что? Это воскресит маму и папу? Я действительно не видел смысла в жизни. И все чаще и чаще задавал себе вопрос: зачем я вообще выжил в той аварии? Почему тот человек, что вытащил меня из горящей машины, не оставил меня там? Какое ему было до меня дело? Ну почему он в тот день не прошел мимо? Почему?

В этот момент я ненавидел своего спасителя.

Виктор Семенович потрепал меня по плечу и ушел. Пожалуй, он единственный здесь, в интернате, понимал меня. Единственный, кто не приставал ко мне со своим сочувствием и защищал от разных психологов и психотерапевтов, которые всегда лучше меня знали, что мне в данный момент надо.

Еще некоторое время я постоял у ограды. Окинул взглядом здание интерната, в котором отныне мне предстояло провести долгих четыре года до моего совершеннолетия. Если бы меня еще хоть что-то держало в жизни, то мне было бы тяжело перенести это знание. Но сейчас мне было все равно, где жить. Вряд ли бы я не заметил разницу даже между тюрьмой и роскошной виллой.

– Чокнутый идет!!! – раздались крики, едва я вошел в вестибюль. – Привет, стукнутый!

Я не отозвался. Это тоже было привычно. Виктор Семенович мог спасти меня от психологов, но не мог защитить от этих вот воплей. Для многих, не для всех, конечно, я был псих. Раз мной занимаются психотерапевты, значит, я псих – таков был общий вывод. Я не обижался. Как ни странно, но эти крики мне даже помогали. Они помогали задавить внутри себя глухую тоску. Некоторая моя отстраненность от всего происходящего помогла мне понять, что сам я на месте всех этих детей вел бы себя точно так же. Я же еще вызывал их неприязнь тем, что отличался от них. Я имел родителей, учился в престижной школе, знал два языка. В отличие от них я побывал за границей и видел знаменитую Эйфелеву башню не только на картинке. Более того, все знали, что родители оставили мне довольно много денег, хотя родственникам отца и удалось забрать квартиру. За все это они и отыгрывались. Только изредка я ловил чей-то сочувственный взгляд, но подобный человек тут же отворачивался, стараясь, чтобы его сочувствия никто не заметил.