Прах Феникса. Ужас в зазеркалье - Елена Кипарисова

Лишь в одном можно быть уверенным,

что смерти предшествует рождение!

За рождением следует смерть.

И все это неизбежно.

А значит, не стоит печалиться.

«Жизнь дана человеку в виде займа, а не вечного дара» – вряд ли историк Публий знал, что его мудрость переживет века, неоспоримой истиной снова и снова разбивая мечты людей о вечной жизни. Мы так боимся смерти, что порой именно этот страх руководит нашей действительностью. Оглядываясь назад, в сожалении о пережитом, или всматриваясь вперед, в ожидании последнего вздоха, фокус реального здесь и сейчас остается совсем размытым. Мы так упорно пытаемся победить Смерть, что в борьбе до конца и не понимаем, на что потратить отвоеванные секунды, минуты, часы или даже годы.

Что если в один миг борьба между Жизнью и Смерть закончится? Уйдет ли пресловутый страх? Станем ли мы свободными, или в силу привычки вместо второго шанса начнем сожалеть о первом неудачном? Найдем ли мы новый смысл жизни или вся наша сила была в этой бессмысленной заранее проигранной борьбе? Существует ли Жизнь без Смерти…

– Больше мне не звони! – кричала я в трубку, даже не волнуясь, что шум разбудит домочадцев. Сейчас меня действительно мало что волновало, кроме очередной ссоры с Димой. – Я разве неясно изъясняюсь? Чертов кабель. Не хочу больше слышать твой мерзкий голос.

– Милая, давай ты успокоишься, – раздраженно отвечал парень. – Ты сейчас слегка не в себе. Выспишься, а когда завтра мы увидимся, то сможем поговорить как разумные люди.

– Засунь свой разум знаешь куда!? Нужно было шевелить этим разумом до того, как облизывать накачанные вареники Жанну у меня на глазах!

– Ты все не так поняла…

– О, неужели, – прошипела я. – И то, как ты, по-хозяйски, лапал ее грудь мне тоже привиделось? Думаешь, мне стоит сходить к окулисту? Потому что эти шары с пушапом было видно даже с космоса.

На другом конце стояла тишина. Ну наконец-то ему нечего было сказать. А я уж подумала, что совсем растеряла свое красноречие.

– Мы обсудим все завтра, когда ты отойдешь, – спокойно произнес Дима. Этот ровный уверенный тон злил меня даже сильнее, чем его абсолютная уверенность в своей правоте.

– Нет! Мы не будем говорить ни завтра, ни послезавтра. Никогда. Ты совсем дебил или только притворяешься? Сегодня День Всех Влюбленных. Я как идиотка готовилась к нему неделю, чтобы тебе угодить, а что ты? Не мог подождать до завтра? Нужно было уложить эту крашенную стерву именно сегодня? Прямо на столе? У меня на глазах?

– Ничего не было. Это же шутка такая… Игра…

– Не звони мне больше, – из последних сил произнесла я. – И лучше не попадайся мне на глаза. Иначе за твое здоровье я не отвечаю. Сначала оторву тебе голову, а потом засуну ее в одно очень тесное место. И скажу, что так и было. Заметь, никто вокруг не заметит разницы.

Я сбросила вызов, а после телефон со всей силы полетел в противоположную стену. Удар и он разлетелся десятком осколков, будто взорвавшись в воздухе. Ну, вот теперь из-за этого бабника я лишилась своего родного сотового. Что за день…

Не в силах больше сдерживать эмоции, я разрыдалась. Мне стало невероятно жалко себя, глупую дурочку, которой парень изменил прямо в День Святого Валентина на виду у сотни знакомых. Какая ирония. Два года жизни коту под хвост. А я еще строила на него какие-то планы, наивно просматривая последние коллекции свадебных платьев. Как же мерзко было на душе. Об меня словно сначала вытерли ноги, затем помыли пол, а под конец кинули в унитаз освежиться.

Хотелось стереть этот день из памяти, а лучше вычеркнуть Диму из своей жизни без права возвращения. Как в компьютере: удалить и очистить корзину. Если бы я знала все раньше… Хотя нет. Все бесполезно. Я поступила бы точно также. Идиотка. Как мне не удалось заметить тот момент, когда из нормального адекватного человека я превратилась в одну из этих эмоциональных девиц, рыдающих из-за разрыва с парнем. Сопливых дур в розовых очках, которые верят в единорогов и дождь из шоколадных конфет. Следовало собраться, пока я совсем не растеклась на полу лужицей самотерзаний.

Нехотя я встала с кровати и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Никто не должен видеть минуты моей слабости. Это слишком большая роскошь.

– Да пошел он к черту, – вслух произнесла я, закрываясь в ванной. – Я тебе еще устрою «сладкую жизнь». Ты будешь молить о пощаде. А твоя шлюшка взвоет. Вы еще не знаете, с кем связались.

В зеркало на меня смотрела девушка с заплывшими от слез глазами и красным распухшим носом как у оленя Рудольфа. Я никогда не видела себя такой. Слабой, сломленной, беззащитной. Что он только со мной сделал?! Холодная вода слегка привела меня в чувство, но горький комок так и остался в груди, ожидая подходящего момента, чтобы вновь довести меня до слез. Нет, сегодня я хочу просто уснуть. Без сновидений и не просыпаясь в холодном поту.

В шкафчике за зеркалом мама всегда хранила снотворное, только раньше мне не приходилось прибегать к столь радикальным мерам. Сегодня был особый случай. День моего падения. Да здравствует День Всех Влюбленных!

Я высыпала на ладонь две белые капсулы. Этой дозы будет достаточно, чтобы не проснуться до самого утра и не слышать, как ругаются родители, по дороге на работу угрожаю друг другу разводом. А завтра можно будет начать новую жизнь. С чистого листа.

Забравшись в постель, я блаженно закрыла глаза. Главное не вспоминать об увиденном сегодня. Об этом изменнике и его новой грудастой пассии. О том, как он обнимал ее. Как она стонала под ним. Черт, черт, черт.

До того момента как сон наконец победил, перед глазами как в замедленной съемке всплывали эти отвратительные картины снова и снова. Я еще никогда так не была рада сну. Глубокому, тягучему и вязкому словно смола, сковавшему меня и убедившему забыться.

Перед глазами поблескивало ночное небо. Я даже залюбовалась им. Звезды мерцали, складываясь в неповторимые узоры. Жаль, о созвездиях мне было известно совсем немного, уроки астрономии остались в памяти занудным бубнежом под заразительное похрапывание подруги по парте. Но стоп. Как я вообще могла видеть небо сквозь три этажа над головой?

Тело казалось таким слабым, что подниматься совсем не хотелось. Я не чувствовала холода, честно говоря, я не чувствовала ничего. Сон? Мне с трудом удалось повернуть голову в бок. Мир перед глазами расплывался. Конечно, я же без линз. Только расплывчатые очертания, приглушенные темными красками ночи. Скорее всего, это кошмар. Многое говорило в пользу такой версии: плохая видимость, скованность в движениях, царящий вокруг сумрак. Нужно скорее проснуться. Ни о такой ночи я мечтала, поглощая снотворное.