Идеальная Клятва - Павел Абсолют

Семнадцать дней и ночей, озаряемый голубым свечением Солона, Творец создавал Мир. В извечной пустоте собрал Творец материю и стал лепить мироздание. Землю, камень, песок, воду, ледники, горы и равнины, моря и бездонные впадины. Двенадцать дней перекраивал Он материю по своему разумению. Оглядевшись, Творец остался недоволен — слишком пустынно было в его новом Мире. И тогда, на тринадцатый день, создал он растения зеленые, деревья и кусты, морскую траву. И покрылась земля зеленым покровом. Однако слишком медленно жили растения, даже для бессмертного Творца. Захотел Он большей живности привнести в новый мир, и на четырнадцатый день создал зверей и тварей разных мастей и размеров, расселив по всему Миру. В воде и на земле, в горах и в воздухе — всюду появилась жизнь. И наказал Творец им питаться растениями и друг другом, дабы выживал только сильнейший.

На пятнадцатый день глянул Творец в пучину океанскую, где носились рыбы разные и огромные гады морские, и стало грустно Ему от того, что некому было понять Его помыслы, некому было созидать. Одно лишь было на уме у морских обитателей — есть, да множиться. Одинокая слеза скатилась тогда по Его лику, коснулась океанской глади, и гады в том месте обрели разум, получив толику величия Творца и научились созидать. Так на пятнадцатый день от сотворения появились в Мире Дивы. Спокойные и рассудительные, однако скороспелые и оттого горюющие, что жизни им так мало отмерил Творец.

На шестнадцатый день в облике зверя диковинного бродил Творец по суше, любовался своими детьми — растениями и животными. Прыгая с ветки на ветку в молодом лесу заметил Он своим орлиным взором беременную лань, что убегала от стаи саблезубых. Кинулся Творец в зверином облике к лани, схватил ее своими клыками и подпрыгнул так высоко, что саблезубые скрылись далеко внизу. Частицы слюны Его попали в кровь животного, однако Творец не стал вмешиваться и доставил неразумного зверя в безопасное место. И появились на свет одиннадцать дочерей, что стали праматерями всем Новам в Мире. Деятельные и яркие, но ограниченные в своем разнообразии и своих вместилищах.

Остался доволен Творец своим трудом. И в воде, и на суше кипела жизнь и разум. Дивы и Новы радовали Его новыми плодами созидания. Тогда, на семнадцатый день, решил Он в облике Нова пройтись по суше в последний раз. Густые джунгли привлекли Его внимание. Ступая по пестрому ковру разнотравья, оперся Творец о лиану гибкую, не заметив иглу, что защищала растение от зверья. Слабая плоть Нова не устояла, и пролилась кровь Творца прямо на лиану. Джунгли изменились, пожелтев и обретя разум. Так появились Альвы. Долгоживущие и непримиримые.

Не стал Творец ничего менять, ушел, оставив Мир на поруку Дивам, Новам и Альвам. С тех пор мы чтим Его память и продолжаем радовать Мир жизнью и созиданием.

Новорожденный заливался громким плачем, не обращая внимания на причитания и покачивания держащей его нова.

— Ну же, не плачь, — тихо проговорила молодая кафанэс, трогая свободной рукой лоб младенца. — Жара нет. Только ведь кормили, и чем ты недоволен? Может, к маме хочешь?

Девушка повернулась к постели, с теплотой поглядывая на лежащую женщину. Подруга-вонси устало дремала, прикрыв глаза, и даже детские вопли не тревожили ее покой.

— Не мешай, пусть мама отдохнет, — ребенок всхлипнул, намереваясь снова нарушить тишину. — Смотри, будешь реветь, забодаю! — шутливо произнесла кафанэс и легонько толкнула младенца головой. Спиленные практически у самого основания рожки никак не могли навредить ребенку. Мальчик замер, перебирая крохотными ручками по волосам и костяным отросткам девушки. Вряд ли новорожденный понимал, насколько редка раса «рогатых» кафанэс, но это не мешало ему с неутомимым любопытством исследовать серые рожки и трепать относительно длинные темно-серые волосы.

Услышав шаги за дверью, девушка прекратила возню с ребенком и повернулась в сторону входа. Через пару секунд в помещение вошел Лорд Дейевик — мужчина, на вид сорока пяти лет, с ухоженной бородкой и длинными редкими темными волосами, собранными в хвост. Недовольное выражение лица сменилось брезгливым, когда он услышал хныканье ребенка. Кафанэс вскочила на ноги и почтительно склонила голову. Вонси также очнулась и попыталась встать с кровати, но мужчина махнул рукой:

— Лежи, чего уж. Набирайся сил, мне потребуется твоя помощь в переговорах с Шессетерами через неделю.

— Да, Хозяин. Я буду в порядке к тому времени.

— Еще бы. Что с дитем? — обратился мужчина к кафанэс-няньке.

— Здоров, ест хорошо…

— Хватит. Скажи мне что-нибудь интересное.

— У него есть дар, мой Лорд. А ведь в таком возрасте слабую ауру трудно разглядеть. К тому же он вонси. Смею заметить, из него получится прекрасный наследник…

— Молчать! Мне всего сорок два. Рано еще о наследниках.

— Но, Хозяин. Вы ведь обещали… — пролепетала женщина-вонси.

— Я обещал подумать. В последний месяц дела в Семье идут не очень, нужны деньги. И я не хочу к пятидесяти иметь в Семье мелкого уродца, только и мечтающего о моей смерти.

— Нет-нет, мой Лорд. Я уверяю вас, что из мальчика вырастет достойная смена, он совсем не будет мешать вам. Я прослежу.

— Хватит пререкаться. Это приказ. Что-то ты совсем расклеилась, Нуме.

— Хозяин… — еле выдавила новоиспеченная мать, пытаясь перебороть действие Клятвы.

Лорд Дейевик поморщился:

— Эти ваши гормоны и материнские инстинкты. Из-за них ты ставишь собственное благополучие выше Семьи, выше своего Хозяина. Все-таки удивительно, — мужчина с интересом посмотрел на сжавшуюся, будто перед ударом, женщину. — Слушай мой приказ, раз по-другому не доходит. Дней через пять отнесешь дитя к Замостери. Он обещал дать надбавку в пять процентов. Скажешь, что ребенок родился днем ранее. За это время его дар чуть подрастет, а значит и его стоимость. Ну, не мне тебе объяснять. В общем, торгуйся до последнего медяка, как ты умеешь.

— Слушаюсь, Хозяин. Позвольте вопрос?

— Что еще?

— Могу я дать ему имя?

— Только если от этого не будет убытков, — Лорд Дейевик задумался о чем-то своем, развернулся на выход и махнул рукой. — На благо Семьи.

— Служу на благо Семьи, — синхронно склонились вонси и кафанэс.

Громкий шум пришелся новорожденному не по нраву, и он в очередной раз разревелся. Кафанэс осторожно передала ребенка на руки проснувшейся матери, а сама устроилась рядом, приобняв подругу за плечи.

— Нуме, я не думаю, что тебе разрешат оставить имя. Ты же знаешь эринеек — они любят давать слугам свои имена.