Невеста чудовища - Екатерина Кариди Страница 10

К неведомому жениху — Чудовищу.

Это действительно была другая жизнь. Раньше Гесте никогда не приходилось уезжать так далеко от города. Все детство и юность девушки прошли в его стенах. А сейчас ее увозили, и увозили стремительно. Еще пара деревень, и Белорское царство останется позади.

Кони неслись во весь опор, Странные же кони у них, быстроногие, неутомимые и выносливые, Геста никогда не видела таких, а она выросла на конюшне.

Когда выезжали из города, на нее накинули большое темное покрывало и дали большой головной платок, тоже темный, чтобы она повязала его поверх своего белого невестиного. Сначала Геста думала, что это вроде знака траура, ей, как жертве. Но потом поняла его смысл и назначение. Темное покрывало и головной платок, закрывающий пол лица, защищали от пыли. Стоило им выйти на большой тракт, пыль вокруг них стояла столбом.

Через пару часов такой скачки девушка стала уставать. Она хоть и была хорошо тренированной и закаленной постоянно работой, но неудобное седло и бешеный темп, который задали Гелсартовы воины, с непривычки оказалось тяжело выдержать. Словно почувствовав ее состояние, командир отряда скомандовал привал.

Ей дали короткий отдых. А заодно и остальным семи данникам позволили спешиться и размять ноги. Тигард хотел к ней подойти, но его тут же отсекли два воина, выросшие перед Гестой, словно из-под земли, а в грудь парню уперлись острия мечей.

— Нет! — вскинула руку Геста. — Не трогайте его! Это мой брат!

— Брат? — изумился командир отряда, взглянув на Тигарда.

— Молочный брат, — добавила Геста.

Очевидно, этого объяснения воинам Гелсарта хватило. Тигарда оставили в покое, но подойти все равно не разрешили, пришлось общаться издали. Вообще же, отношение к ней со стороны людей властителя Гелсарта было подчеркнуто почтительным. Как к царской дочери, госпоже. Семерым данникам смерти тоже не выказывали пренебрежения, но разница была огромной. Кстати, когда выяснилось, что Тигард молочный брат невесты того, кого они предпочитали никак не называть, его стали выделять из толпы.

Гесте невольно подумалось, что если бы ее собирались просто отдать чудовищу на убой, наверное, не стали бы с ней так носиться? Хотя, конечно, кто их знает, по непроницаемым лицам воинов понять что-либо было невозможно. И все же она почувствовала себя спокойнее, улегся страх и даже проснулось совсем уж неожиданное в подобной ситуации любопытство.

Привал делали еще дважды. А на ночь для Гесты разбили отдельный шатер. Вокруг которого выставили усиленную охрану. Остальных данников держали на ночь в другом шатре и тоже охраняли не меньше. Как Геста и предполагала, о побеге можно было сразу забыть.

Перед сном к ней зашел командир отряда, осведомиться, нет ли у нее каких-то пожеланий. Пожеланий у девушки не было, но раз уж представился такой случай, она решила попробовать получить хоть немного информации. Гесту прежде всего интересовало, что чудовище делает с данниками, почему его боятся как огня и называют чудовищем. И человек ли он, вообще. И зачем ему вдруг понадобилась девица царского рода. Но вместо этого (сказались уроки приятной беседы) она спросила совсем другое.

— Скажите… а сын… властителя Гелсарта молод?

Командир воинов учтиво поклонился и без запинки ответил:

— Господину тридцать шесть лет.

Хмммм… Не юноша, конечно, но далеко еще не стар.

— А, — она слегка замялась, понимая некоторую неловкость вопроса. — У него есть другие… э… Жены?

Воин странно взглянул на нее и проговорил:

— Нет, госпожа. Других жен нет.

Геста отвела взгляд, шевельнув бровями, и подумала про себя, что все это странно, но похоже, Лесарт все-таки был прав. Ей предстоит роль жены… А то, что других жен нет, это хорошо. Наверное. Не хотелось бы быть одной из тысячи. Осознав ход своих мыслей, девушка закатила глаза.

Пока она раздумывала, воин дал знать о своем присутствии легким покашливанием.

— Госпоже еще что-то нужно?

— Нет, — рассеянно покачала головой Геста.

А потом видя, что он собрался уходить, вдруг выпалила:

— А как его зовут?

— Господина зовут Зэйн, — ответил тот, поклонился и как-то слишком поспешно вышел.

Это напоминала бегство. Но имя показалось Гесте необычным. Зэйн. Чудовище.

Прошедший месяц дался ему тяжело.

Ожидание, неизвестность. Это раздражало, выбивая почву из-под ног и отравляя все привычные удовольствия. Он даже дошел до того, что пытался мысленно представить себе, что там за невеста. Какая она из себя. Представить не получалось, от этого почему-то становилось тревожно.

Зэйн понимал, что его чувства в чем-то сродни страху, и это вызывало дикий протест. Отвратительно! Оставалось ждать каких-то день-два, а неприятное выматывающее ощущение только усилилось.

Отец прислал трех танцовщиц. Съязвил:

— Хочу, чтобы ты потренировался.

Сейчас они извивались, блестя намазанными розовым маслом потными телами. Сквозь сладкий аромат благовоний пробивалась истерическая вонь страха, провоцируя в нем зверя. Он не мог смотреть на боявшихся его до одури жалких женщин. Противна была сама мысль, не то что прикасаться, они даже взгляда его не заслуживали.

— Пошли все к черту! — рыкнул, отворачиваясь.

Довели! Взбесили! Танцовщицы, будто только этого и ждали, бросились врассыпную.

— Что, не понравились? Не возбуждают? Пришлю новых. — раздался скрипучий насмешливый голос Гелсарта.

Зэйн зарычал. Слишком часто отец стал появляться в его доме! Слишком!

— Сбрось пар, сынок, тебе полезно проветрить мозги до приезда невесты, — продолжал насмехаться тот.

Это был предел. Красивый темноволосый мужчина обернулся гигантским ящером прямо на глазах.

Властитель еще долго посмеивался, глядя на разгром, учиненный ящером в собственной подземной гостиной. Мальчика умчался, сметая все на своем пути. Гелсарт всегда испытывал затаенную радость от вспышек ярости сына, и в глубине души страшно ему завидовал.

Если бы он мог вот так же, по желанию превращаться в такое чудовище, все вокруг давно познали бы, что такое истинный страх! Страх, дающий власть над миром.

Немного беспокоило властителя то, что с годами становилось все труднее держать сына в узде. Зэйн становился сильнее и опытнее, лучше владел собой и своей трансформацией. Рано или поздно настанет день, когда его не сдержит ни родовая власть, ни кровная магия.

И все же Гелсарт не переставал его провоцировать, это было все равно что дергать тигра за усы, будоражило кровь, веселило. А жестокого пресыщенного циника уже давно почти ничего не веселило в жизни. Поэтому он ни за что не отказался бы от этого пряного, отдающего страхом и кровью удовольствия.