Белее снега, слаще сахара... - Ната Лакомка Страница 10

Синеглазый парень стоял за моей спиной и едва не дышал мне в шею. Это раздражало, и я отпихнула его локтем, когда он толкнул меня, пытаясь посмотреть, что я делаю.

— Ты мешаешь, — повторила я холодно.

Он недовольно засопел, но перешел в изголовье, оперевшись о спинку кровати.

Я задела плечо женщины, и она опять простонала. Она оказалась совсем молоденькой — девушка, только-только переступившая черту детства и юности. Платье на ней было из тонкого хорошего льна, и вышивка на вороте — серебром и бисером. Богатое платье. Что делает девушка в таком платье рядом с деревней Брохль, в лесу и возле болот?

Открыв рану, я смыла кровь и грязь. Плечо не было пробито, но кровь и в самом деле не останавливалась. Я промокнула рану сухим лоскутком, встала и решительно подошла к маминому заветному сундуку с пряностями. Хочешь запереть в ране кровь и не допустить заражения — посыпь рану корицей. Дорогое лекарство, но разве пряности стоят дороже человеческой жизни?

Когда я нашла нужную шкатулку, то обнаружила, что парень сидит на краю постели, держа девушку за руку.

— Гретель, — позвал он девушку очень ласково. — Очнись, Гретель. Ты меня слышишь?

— Отойди, — приказала я. — Встань в стороне, сделай одолжение.

Он оглянулся на меня почти злобно, окатив синевой глаз, но уступил место.

Я еще раз промокнула рану и высыпала на нее горсть молотой корицы. Запахло пряниками и праздником, и этот запах успокоил, словно кто-то шепнул на ухо: «Всё будет хорошо».

Но хорошо не стало, потому что парень бросился на меня, перехватывая мою руку, и заорал:

— Ты что наделала, ведьма?! Грязь попадет в кровь! Начнется гангрена! Она умрет! Ты хочешь, чтобы она умерла!

— Это корица… — возразила я сердито, но он не слушал и схватил меня за горло.

— Если ты навредишь ей, ведьма… — начал он с угрозой и чуть сжал пальцы — а они у него были будто железными.

Дело принимало серьезный оборот, но я не растерялась.

— Родниковая вода… — прохрипела я, пытаясь освободиться от его руки. — Скорей неси родниковую воду, она в ведре…

— Где?! — он отпустил меня и заметался в поисках воды.

— Сейчас все смоем, — заверила я, кашляя и потирая горло. — Только воды… быстрее воды… Вон там, в чулане…

Собственно, это был не чулан. Прежний хозяин дома охотничал и держал там пойманных живьем лесных зверей и птиц, чтобы потом продать за хорошую цену, а мы с мамой хотели устроить курятник на зиму. Чулан был достаточно большой, чтобы поместилась косуля средних размеров, а решетка была такой крепкой, что выдержала бы и медведя. Или буйного юнца. И замок был под стать решетке. Он, кстати, лежал на полу, с уже воткнутым ключиком.

— Сюда, — позвала я, — вон там ведро…

В чулане и в самом деле стояло ведро, но вовсе не с водой. Парень бросился внутрь, и прежде, чем он взялся за дужку ведра, я захлопнула клетку и навесила замок, повернув ключ.

— Тут не вода! — рявкнул юнец и резко обернулся, услышав клацанье замка. — Ты что это сделала, чумазая малявка? — спросил он внезапно осипшим голосом, подходя к решетке и пытаясь открыть дверцу, а потом заорал во всю силу легких: — А ну, выпусти меня! Немедленно!

— Когда успокоишься, — ответила я с ледяным спокойствием, бросила ключ на стол и вернулась к девушке.

Вслед мне летели вопли и проклятья, но я перестала обращать на юнца внимание. Сейчас мне было совсем не до него. Девушка еле дышала, и губы у нее посинели. Я быстро растопила печь и щедро подкидывала хворост, пока пламя не загудело. Я вскипятила воду и заварила целебных корешков из материных запасов — он должен был взбодрить раненую, придать ей сил, наполнить жилы новой кровью.

Остудив питье и процедив его в чашку, я села на край постели.

— Гретель, — позвала я, вспомнив, как называл девушку юнец, — ты должна кое-что выпить, это поможет…

— Если ты отравишь ее!.. — с новой силой заорал мой пленник. — Я выйду отсюда, и тебе конец! Ведьма!..

— Сначала попробуй выйти, — бросила я ему, и он замолчал, как захлебнулся своим криком.

А я тем временем взяла ложечку и поднесла к губам девушки. Она не потеряла сознание, но находилась где-то между жизнью и смертью, мне пришлось разжать ей зубы и влить ложку отвара, и еще одну, и еще…

Девушка вдруг слабо улыбнулась и что-то прошептала. Я наклонилась и услышала:

— Новый год… пряники… хорошо…

Наверное, она бредила. Напоив ее, я занялась приготовлением целебной мази, добавляя нужные специи из маминой заветной шкатулки. Обычно мне не полагалось брать ее без спроса, но сегодня был совсем другой случай.

Когда мазь была готова, я осмотрела раненое плечо. Корица превратилась в корку и заперла рану, значит, должна была остановить и кровь. Помолившись, я наложила мазь и закрепила повязку. Все, теперь оставалось только ждать.

Я посмотрела на пленника. Он сел на пол, прислонившись лбом к решетке, и пытался разглядеть, что я делаю с девушкой. С Гретель. Красивое имя. Благородное.

— Кто ты такой, и кто — она? — спросила я, начиная убирать в доме, сметая к порогу раздавленные ягоды.

— Не твое дело, — огрызнулся парень. — Имей в виду, если ты меня не выпустишь сейчас же, то сильно пожалеешь.

— Пожалею, если выпущу, — отрезала я, выбрасывая сор в печку. — Ты чуть не придушил меня, дикий человек. Если не разбираешься в целительстве, то не мешал бы.

— А ты разбираешься! — сказал он с издевкой.

— Да, — ответила я с достоинством, — немного разбираюсь. И знаю, что может повредить, а что исцелить.

— Ты точно ведьма, — прорычал он. — Выпусти меня!

— Ты ничем не поможешь своей Гретель, — покачала я головой, поставила метлу в угол, и спокойно начала раздевать девушку, чтобы устроить ее поудобнее. — Кто она тебе?

Глупый вопрос. Мне ведь было без разницы — кто они друг другу, эти молоденькие и красивые дети. Ну, не совсем дети… Вернее, даже не дети, что уж там…

— Она моя сестра! — пленник снова начал буйствовать, пытаясь расшатать решетку и сорвать замок. — А ты — ведьма! Ты заманила нас сюда! Я сразу понял, что эта птица неспроста крутится возле нас!

Что он там болтал про птицу, я даже не пыталась понять. Меня порадовало, что охотник знал свое дело, и клетка не подалась ни на дюйм, а замок так и вовсе хранил очаровательную невозмутимость.

— Послушай, — юнец устал бестолково биться об решетку и сменил тактику, заговорив вкрадчиво. — Давай ты выпустишь меня, а я тебя не трону. И даже награжу. Щедро награжу.

— Чем же? — спросила я деловито, вспарывая корсаж платья девушки. Жаль роскошной ткани, но раненую надо было вымыть и избавить от грязной одежды.