Люфт. Талая вода - Хелен Тодд Страница 10

– Не обращайте на него внимания, идите.

Рослый военный многозначительно взглянул, так, словно говорил: «Ну же, поторопитесь», а затем еще сильнее сжал плечо друга и что-то сказал ему на ухо.

– Тьфу, – мужчина неприлично выругался. – Сразу бы сказала, что дочь подполковника, время бы свое не тратил. Ишь…

Последние слова превратились в невнятное бормотание, но Аннетт не собиралась их слушать, крепко держа за локоть подругу, она направилась в конец парка. Они покинут ярмарку через город, не обращая внимания на громкие вскрики, веселые песни, множество голосов, смех, радость… На разнообразие чувств и двоякость праздника. На все. Там, за поворотом, все станет другим: серым, припорошенным снегом, забытым, холодным и никому не нужным.

Еще один шаг – и они нырнули в узкую арку. Привычные улочки встретили их рыхлым снегом, сметаемым ветром с крыш, и тишиной, в которой все еще слышался шум из парка. Серые кирпичи скрыли две небольшие фигуры, спрятали в своих холодных объятиях, а через полчаса новая вьюга легким порывом припорошила шерстяные пальто.

Молли шла молча. То и дело спотыкалась, проваливаясь по икры в глубоких сугробах. Пухлые губы раскраснелись от частых покусываний. Она выглядела болезненно, сломанно, жалко.

– Нет, нет, прошу… – Молли замотала головой. – Ничего не говори, ничего не спрашивай. Не могу сказать, не могу.

Дрожащие губы застыли. Из приоткрытого рта повалил пар. Молли опустила голову, пытаясь скрыть слезы. Она согнулась, прижимая ладони к животу, и тихо простонала, жадно глотая воздух.

– Молли? Как, по-твоему, я могу ничего не спрашивать? – Аннетт заламывала пальцы, не зная, чем помочь. – Это из-за того военного?

– Нет, нет, – на болезненно-бледном лице появилась горькая улыбка. – Это ничего, все пройдет. Просто так вышло, все пройдет, пройдет, пройдет…

Она шептала это, словно хотела убедить не Ани, а себя. Тщетно. Видела, как острое лезвие входит в ее пальто, чувствовала, как металл прорезает ткань, как боль от ранения распространяется по телу. Серость, пустота, тлен. Худшего она еще не видела и не ощущала. Впервые за все свои жизни Молли по-настоящему боялась. Страшнее, чем эти изломы, ей переживать не доводилось.

– Возьми меня за руку, ну же… Еще один дом, и мы в пекарне, давай помогу.

– Я смогу сама, ты и так устала.

– Будешь упрямиться, я брошу тебя здесь и позову Коула. Он-то тебя точно заставит принять помощь, – Ани нахмурилась и взяла подругу под руку. – Так легче?

– Легче…

– Не бормочи, знаю я, что ты не хочешь быть бесполезной, что тебе нужно помочь отцу, ведь он рассчитывает на тебя. Все знаю. – Они шли медленно, иногда останавливаясь. – Пожалей себя. Как же не поймешь – никому не легче от твоих страданий! Что я, два часа не постою у прилавка? Молли, бедная Молли… Ты ведь не одна.

– Я так рада, что именно вы тогда зашли в пекарню…

Тяжелая дверь скрипнула, и они спустились вниз. Ани вошла первой. Тревожно осмотрелась и с облегчением обнаружила на кухне Роберта. Он снимал тушеный картофель с плиты. Несколько секунд он непонимающе смотрел на Ани, пытаясь угадать, что именно ее тревожит, но как только Молли переступила порог, все понял.

Молли растерялась и поспешила спрятать взгляд под опущенными ресницами. Но от Роберта не ускользнули искусанные губы и покрасневшие глаза.

– Что произошло? – Роб заметил нежелание Молли отвечать на этот вопрос и посмотрел на Аннетт.

– Ани – нет… – Молли умоляюще взглянула на подругу.

– Мне повторить вопрос? – Глаза Роба потемнели, он осуждающе глянул на Аннетт и подошел к Молли вплотную.

– Мне дурно, но это пройдет, все пройдет. – Она скривилась, стараясь не показывать боль, разрывающую ее изнутри.

– Насколько больно? Как давно? – Он взял ее под локоть, давая возможность опереться на его руку.

– Несколько часов, все в порядке, все про… – она не договорила.

Шумно вдохнув, Молли едва не закричала от боли. Слезы застилали глаза, все плыло, превращалось в размытую картину, в которой все становилось чуждым, незнакомым, пустым… Какие-то обрывки, люди, что-то происходило. Молли терялась, не знала, что происходит, и больше всего боялась все объяснять.

– Позови Коула, он за прилавком, и принеси с кухни свежие полотенца, смоченные холодной водой.

Роберт легко подхватил Молли на руки и, пропустив Ани, поспешил в комнату на втором этаже. К счастью, дверь оказалась открытой.

Он бережно положил Молли на кровать. Сейчас она напоминала фарфоровую куколку. Золотистые локоны, рассыпанные по подушке, легкая, воздушная, укутанная в полупрозрачный шарф. Роберт нерешительно расстегнул пальто и отшатнулся. По кремовому свитеру расползалось кровавое пятно: медленно, вязко, стараясь наполнить каждую нить своим бордовым оттенком. На несколько секунд Роберт засомневался, тревога внутри нарастала, затмевала разум, учащала пульс настолько, что он слышал глухие удары в висках. Он был в смятении и старался собраться с мыслями, хмурился и злился на себя из-за лишних эмоций.

– Я принесла, держи… – Ани едва не обронила таз с чистой водой и полотенцами. – Коул с-спустится через пару м-минут.

– Где вы, черт возьми, были, и что произошло?! – Роберт неверяще осматривал рану.

– Прошлись в парке… вернулись домой… я… не знаю, она была со мной. Все время.

Аннетт едва говорила. Все происходящее никак не укладывалось в ее голове, и сказать что-то внятное не выходило.

– Хорошо. Под кроватью найдешь небольшую кожаную сумку и ящик – принеси их. – Он забрал из дрожащих рук таз. – Найди спирт, мне не хватит того, что есть, на дезинфицирование всех инструментов.

Роберт тяжело вздохнул и, как только Ани скрылась за дверью, принялся за дело. Первое время непослушные, огрубевшие от рутинной домашней работы руки предательски тряслись, мешая расстегнуть тугой ремень Молли. Заевший замок на высоких брюках под натиском сдался, отрывая рану.

Он смочил полотенце и вытер кровь с кожи. Его опасения не оправдались – ранение оказалось неглубоким. Но дело не в этом. Диккерсон никак не мог оправдать его. По опыту с уверенностью сказал бы, что это ножевое, но ни следов на одежде, кроме крови, – ничего. Как?

– Роб?

В дверях показался Коул. Обескураженный увиденным, он замер в дверном проеме.

– Аннетт сейчас принесет инструменты. Госпитали уже не работают, а если работают, то навряд ли пригонят машину – за окном по колено снега. Я сделаю, что смогу, но… завтра ее лучше отвезти.

– Я заведу машину.

– Нет, – он ответил строго, холодно, даже не взглянув. – Нет времени на машину. На дворе вьюга, думаете, крохотный «Фиат» сможет довезти ее в другой конец города? По нечищеным дорогам?

Коул тяжело вздохнул, понимая, о чем говорит Роберт. Сейчас Коул едва ли напоминал самого себя: привычная строгость, холодность и уверенность улетучились, сменившись переживанием и тревогой.