Волки Кальи - Стивен Кинг Страница 10

— Так я могу взять перышко?

У Тиана возникла мысль не отдавать перышко, но какой в этомбыл смысл? Он сказал все, что мог. Сделал все, что в его силах. Может, ему иЗалии собрать пожитки и с детьми двинуться на запад, к Срединному миру?Все-таки до прихода Волков, если верить Энди, почти тридцать дней. А затридцать дней уйти можно далеко.

Он передал перышко.

— Мы все глубоко ценим жар души молодого сэя Джеффордса и,разумеется, никто не сомневается в его личной храбрости, — заговорил ДжорджТелфорд, прижимая перышко к левой половине груди, над сердцем. Оглядывалаудиторию, стараясь встретиться взглядом, дружеским взглядом, с каждым. — Но мыдолжны думать о детях, которые останутся, так же, как и о тех, которых заберут,не так ли? Другими словами, мы должны защищать всех детей, будь то двойни,тройни или одиночки, как Аарон сэя Джеффордса.

Тут Телфорд повернулся к Тиану.

— Что ты скажешь своим детям, когда Волки застрелят их матьи, возможно, подпалят прадедушку своими лучевыми трубками? Как ты объяснишь ихкрики, чтобы успокоить детей? Как заткнешь нос, чтобы они не чувствовали запахагорящей кожи и горящих посевов? И это ты называешь спасением душ? Или ядровойдревесины какого-то выдуманного тобой дерева?

Он замолчал, давая Тиану шанс ответить, но Тиан не знал, чтосказать. Он понимал, что Телфорд переломил ситуацию… и чувствовал, что Телфордему не по зубам. Сладкоголосый сукин сын Телфорд, возраст которого позволял небеспокоиться о том, что Волки на своих серых конях прискачут к его дому.

Телфорд кивнул, как бы показывая, что ничего другого, кромемолчания, он от Тиана не ожидал, и вновь повернулся к скамьям.

— Когда Волки приходят, они приходят с оружием, стреляющимогнем, лучевыми трубками, вы знаете, и винтовками, и летающими металлическимиштуковинами. Забыл, как они называются…

— Жужжащие шары, — подсказал один.

— Стрекотуны, — крикнул второй.

— Лопастники, — добавил третий.

Телфорд кивнул и мягко улыбнулся. Учитель, хвалящий хорошихучеников.

— Как их ни назови, они летают по воздуху, выискивая цель, акогда садятся, выпускают из себя вращающиеся лопасти, острые, как бритва. Впять секунд они могут разрубить человека, от головы до пальцев ног, оставив отнего лишь круг крови и волос. Можете не сомневаться, я говорю правду, потомучто видел такое своими глазами.

«Слушайте его, слушайте его внимательно!» — закричали соскамей. Глаза мужчин округлились от испуга.

— Волки и сами страшные, — Телфорд плавно переходил от однойжуткой истории, какие рассказывают у костра, к другой. — Выглядят они, каклюди, но на самом деле они нелюди, огромные и ужасные. А те, кому они служат вТандерклепе, еще страшнее. Вампиры, как я слышал. С телом человека и головамиптиц и животных. Ходячие трупы. Воины Красного Глаза.

Мужчины зашушукались. Даже Тиан почувствовал, как холодокпробежал у него по спине при упоминании Глаза.

— Волков я видел сам, об остальном мне только говорили, —продолжал Телфорд. — И пусть я не верю всему, многому я верю. Но оставим встороне Тандерклеп и тех, кто живет там. Давайте ограничимся Волками. Волки —наша проблема, и проблема серьезная. Особенно, когда они приходят, вооруженныедо зубов! — он покачал головой, мрачно улыбнулся. — Так что же нам делать?Может, нам удастся посшибать их с коней нашими вилами и мотыгами, сэйДжеффордс? Ты думаешь, удастся?

Презрительный смех поддержал его слова.

— У нас нет оружия, чтобы сражаться с ними, — теперь Телфордговорил сухо, по-деловому, как человек, подводящий итог. — Даже если бы и было,мы — ранчеры и фермеры, а не солдаты. Мы…

— Заканчивай со своими трусливыми речами, Телфорд. Тебедолжно быть стыдно за такие слова.

Многие ахнули, услышав столь резкую отповедь. Захрустеликости, когда мужчины поворачивались, чтобы посмотреть, кто посмел еепроизнести. И увидели, как с одной из задних скамей медленно поднимается тот,кто пришел последним, седоволосый мужчина в черном плаще с воротником-стойкой.В свете керосиновых ламп на его лбу ярко выделялся шрам в форме креста.

Старик.

Телфорд достаточно быстро пришел в себя, но, когдазаговорил, по голосу чувствовалось, что он окончательно не оправился от стольвопиющего нарушения традиции.

— Извини, отец Каллагэн, но перышко у меня…

— К черту твое божественное перышко и к черту твои трусливыесоветы, — отрезал Пер Каллагэн. Прошел по проходу на плохо гнущихся ногах,сказывался артрит. Не такой старый, как старейшина Мэнни, гораздо моложедедушки Тиана (который заявлял, что старше его никого нет от Кальи Локвуд досамого юга), и, однако, он казался старше их обоих. Старше вечности. За этоговорили и его глаза, смотревшие на мир из-под шрама на лбу (Залия утверждала,что он сам вырезал этот крест), в которых читалась мудрость веков, и, даже вбольшей степени, его голос. Хотя он прожил в Калье достаточно долго, чтобыпостроить церковь своему странному Человеку-Иисусу и обратить в свою веруполовину жителей, даже незнакомец никогда бы не принял Пера Каллагэна заместного. Его инородность проявлялась и в произношении, и во многих словах,которые до него в Калье никто не слышал («уличный жаргон», как он их называл),а знакомые слова обретали в его устах новый смысл. Не вызывало никакихсомнений, он пришел из одного из других миров, о существовании которыхпостоянно твердили Мэнни, пусть сам никогда об этом не рассказывал, а КальяБрин Стерджис давно уже стала ему домом. И безоговорочное уважение, которым онпользовался, давало ему полное право говорить, когда у него возникало такоежелание. И едва ли кто мог оспорить это право, с перышком или без.

Пусть и моложе дедушки Тиана, Каллагэн все равно былСтариком.

4

А теперь он смотрел на мужчин Кальи Брин Стерджис, неудостоив Джорджа Телфорда и взгляда. Перышко поникло в руке Телфорда. Он сел наскамью первого ряда, не отдав его ни Старику, ни Тиану.

Каллагэн начал с одного из жаргонных выражений, но перед нимсидели фермеры, так что объяснений не требовалось.

— Это все куриное дерьмо.

Он вновь оглядел сидящих перед ним. Многие не решилисьвстретиться с ним взглядом. А мгновение спустя даже Эйзенхарт и Адамс опустилиглаза. Оуверхолсер не опустил, но под тяжелым взглядом Старика ранчер как-тосжался, словно чувствуя за собой вину.

— Куриное дерьмо, — повторил человек в черном плаще, чеканякаждый слог. Маленький золотой крестик блестел у него под воротником. На лбувторой крест (Залия верила, что он вырезал его сам, искупая какой-то страшныйгрех) в свете керосиновых ламп выглядел, как клеймо.