Арктический удар - Борис Царегородцев Страница 10

– Акустики, что слышно под нами? – спросил капитан в открытую дверь рубки.

– Пока ничего не прослушивается.

– Слушать каждый шорох. Эй, на палубе! Попробуйте выловить этого фрица на ходу, сейчас мы сделаем второй заход на него.

После третьей попытки тело выловили из воды. Это в самом деле был немец, и не рядовой, а командир подводной лодки, судя по бумагам, найденным в его карманах.

– Радиста мне, – приказал капитан.

Через минуту тот стоял перед капитаном.

– Так запроси базу. Не был ли кто в этом районе, не встречался с подводной лодкой? Может, какой-то конвой проходил за последние сутки или корабли охранения производили бомбометание.

Через полчаса пришел ответ, что за последние трое суток через этот район корабли вообще не проходили. Что же случилось с этими гансами, кто их отправил на дно?

– А может, у них случайно торпеда взорвалась, – предположил Генри, – и отправила всех на небеса, хотя нет, в ад?

– Ну, в таком случае мы запишем себе на счет эту победу. Доказательство победы на палубе лежит, сейчас еще пару обломков вытащим, и награда в кармане, – распорядился капитан. – Думаю, возражений не последует. Молчание – знак согласия. Ну вот и хорошо.

– Капитан! На дне что-то происходит. Удары чем-то металлическим о металл, пеленг семь градусов на восток, – послышался голос акустика. – Похоже, у них там большие проблемы.

– Вот видишь, Генри, не все еще фрицы в ад попали, иные водичку хлебают, упираются, очень жить хотят.

– Капитан, может, поможем гансам туда попасть быстрее, не станем разочаровывать, сбросим парочку проездных билетов на тот свет. Машина, полный вперед, руль вправо, приготовиться к бомбометанию.

Таким вот странным образом на счету противолодочного корабля «Ле Тайгер» появилась нежданная, но очень желанная победа над подводной лодкой U-215.

Сидя у себя в каюте, я задавался единственным, хотя и бесполезным вопросом: почему это случилось именно со мной, с нами? Невозможно, чтобы это было правдой, слишком уж невероятно! Что делать? Воевать ли? Как?

Придется выкручиваться из этой ситуации. И воевать придется, отсидеться где-то в укромном местечке не удастся. Ну что ж, воевать так воевать.

Просматривая подборку по истории войны на море, составленную Санычем, я понял, что в одном очень трагическом моменте войны мы помочь не сможем. Имеется в виду разгром конвоя PQ-17. Мы просто не успевали его догнать, даже идя с максимальной скоростью. Вот если бы нас забросило сюда на неделю раньше, мы бы им устроили ледовое побоище, хотя от подводных лодок мы и отбили караван бы, с авиацией была бы проблема в связи с маленьким боезапасом зенитных ракет.

Выбьем все крупные корабли у немцев, тогда англичане не будут шарахаться от своей тени и будут посылать свои конвои чаще. Отбиться от авиации и подлодок, надеюсь, у них сил хватит. Также подкорректировать операцию «Вундерланд» мы в состоянии. По этому поводу у меня сложилась одна задумка, как напакостить немцам. Первым делом я вызвал лейтенанта Ухова. О таких, как он, говорят, что они могут из утюга, электробритвы, радиоприемника и пары гвоздей изготовить ЭВМ.

– Леня, ты у нас большой спец по радиоэлектронике, так вот, в первую очередь от тебя требуется перенастроить нашу аппаратуру, кроме того, нужен дешифратор для прослушки всех частот и корреспонденции. Короче, мы должны знать все, что делается в океане. Ясно?

– Так точно. Сделаем, товарищ командир.

Третьи сутки меряем мили винтами в этом времени.

За это время мы прошли более полутора тысяч километров, двигаясь на двухсотметровой глубине, иногда выпуская хвост, прослушивали океан на много миль вокруг. За три дня у меня побывал, наверное, каждый третий член экипажа со своими идеями и соображениями по поводу последующих действий в этой войне. Мысли о том, как изменить ход событий, были частично стоящие, частично – не очень. Зашел ко мне и Валентин Григорьевич и сразу, как говорят, рванул с места в карьер.

– Михаил Петрович, я тут на сутки как бы выбыл из общего дела, даже можно сказать, по боевому ранению, – и показывает на свой гипс. – Однако поговорил с народом и выяснил, что принято решение идти на север и помогать СССР в войне с фашистами. Я на все сто с вами. Вы знаете, что я еще при Брежневе поступил в Киевское военно-морское политическое училище; если можно так выразиться, я вскормлен советской властью. Я на десять лет вас старше и очень хорошо знаю, чего достиг тогда Союз, а теперь что от него осталось? Я почему тогда ушел с флота, еще кое-как я терпел этого Горбача, так как Союз был единым. А вот после того, когда развалили его и начали все уничтожать и распродавать… И глядя на это, сердце кровью обливалось, я и ушел с флота, как больно мне ни было. Теперь нам выпал шанс предупредить руководство страны, и предотвратить многие совершенные ошибки, и не допустить в будущем развала страны. Так что предлагаю сразу пойти к Архангельску – в Мурманск соваться опасно, фронт слишком близко – и связаться с представителями советской власти.

– Валентин Григорьевич, вы же понимаете, именно в данный момент мы не можем вот так сразу заявиться к нашим. Что вы им можете сказать? Дескать, прибыли из будущего и хотим поговорить с кем-то из правительства. Вам не поверят, пошлют самолеты и корабли, чтобы нас потопить. Мы обязательно свяжемся с ними, когда этого они сами захотят. А они обязательно за хотят.

– Хорошо, уговорили. Возможно, есть в ваших словах рациональное зерно. Немного подождем. Пойду я, как говорится, к народным массам, надо поговорить с каждым в отдельности. Мы теперь оторваны от дома, разделены не только расстоянием, но и, как оказалось, десятилетиями. Мало ли, кто-то что-то там оставил, их надо поддержать, чтобы легче переносилась разлука с родными, любимыми.

После этого разговора Комиссар развил бурную деятельность, такие стал толкать патриотические речи, Ленин с Троцким чаю попьют! Если бы лодка сейчас не находилась под водой посреди океана, мой экипаж уже бежал бы на фронт убивать фрицев голыми руками.

Атлантический океан как пустыня. В эту войну, в отличие от первой, союзники сразу ввели систему конвоев, но нашлись смельчаки, рисковавшие в одиночку пойти через океан. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер или блокадопрорыватель из Японии ничтожно малы. Мы тоже не в претензии. До чего же хорошо – когда против тебя нет ни лодок-охотников, типа «Лос-Анджелес», ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятия наших подводников – стационарной акустической системы, которой янки перегородят всю Атлантику в семидесятых. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты? – их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся – океан бесконечен; впрочем, даже если нас каким-то чудом обнаружат – самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых, глубоководных, буксируемых ГАС тоже нет. Нет, естественно, мин в открытом океане – и не только якорных или донных, что были уже в эти времена. Но и «кэпторов», очень поганая такая хрень, контейнер на дне, с самонаводящейся противолодочной торпедой, запуск по шуму винтов. Ничего этого пока нет и не будет лет тридцать, лафа, – и мы беспрепятственно идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.