Магус - Владимир Аренев Страница 10

Так, шагаем к вилле. Главное, здесь не заплутаешь: сад он сад и есть, все растет строго да аккуратно, деревья образуют длинные аллеи, цветники на террасах напоминают узорчатые ковры; тут и там разновсякие фонтаны струятся (и это в плюс — если под ногой хрустнет ветка или там гравий, вряд ли кто услышит). А здесь у них что? Павильон какой-то, хотя размерами похож скорее на хороший сельский домишко, убранством же — и вовсе на палаццо. Одно плохо: взять нечего, не будешь же, в самом деле, волочь на себе до города резные скамейки или стол! Нет чтоб какой-нибудь слуга-склеротик чашу из чистого золота в уголке забыл или ложка серебряная за скамейку упала! — все чисто, аккуратно, Фантин бы не удивился, если б и столы со скамейками оказались к полу гвоздями прибиты.

Ничего, в доме сполна отыграемся!

Кстати, вот и особняк.

— Как внутрь собираешься попасть? — шепчет под руку мессер Обэрто. Лезвие Монеты только отмахивается: погоди, мол, не торопись.

Перед тем как «попасть», нужно разобраться, куда именно ты намерен лезть. Снаружи вилла выглядит просто: три ряда окон, на первом этаже — поменьше и забраны решетками, на втором и третьем — побольше и без решеток. Посмотришь: вроде ничего сложного, — в действительности же…

— У них тут левое и правое крыло по-разному устроены, — объясняет Фантин, натягивая маску из черного бархата. Еще одну предлагает магусу, но тот отказывается. — В левом, — продолжает Лезвие Монеты, — и впрямь три этажа, все сходится. А в правом — два, нижний и верхний: там второй и третий ряды окон — общие для огромадного зала, в котором хозяева пиры разные закатывают, балы, ну и все такое, что положено. Видите, мессер, как окна устроены? Отсюда ничего не рассмотреть, в этом весь фокус. И получается, наобум соваться смысла нет: а ну как угодишь не туда…

Они затаились в тени ближайшей к дому беседки и оценивающе глядели на громаду особняка. Все на вилле подчинено одной цели: создать впечатление роскоши и неприступности. Высота рядов кладки уменьшается от этажа к этажу, а обработанность наоборот: ниже камень почти не отесан, только окаймлен чисто стесанной кромкой, но чем выше, тем более гладкая поверхность у кладки. Так что у человека неискушенного создается впечатление этакой грандиозности всего сооружения, которое выглядит большим, чем есть на самом деле.

Но Фантин — как раз из искушенных, ему рассказывал об этом хитром приемце один франк по имени Агостино Шуази. Был упомянутый Агостино знатоком по части устройства разного рода домов — да знатоком, каких еще поискать! Жаль, помер от чумы сколько-то лет назад, а то у Лезвия Монеты имелись на него виды в плане сотрудничества… не срослось.

Но еще до мучительной своей смерти Агостино кое-чему научил приятеля. Поэтому:

— Подниматься будем не по внешней стене, — говорит Фантин. — Обойдем сзади, там еще один проход во внутренний дворик. Из стражницкой — видите, на первом этаже, где окна с решеткой андреевскими крестами светятся? — туда, во внутренний, окна не выходят.

— Думаешь, проход не охраняется?

— Сейчас сами убедитесь, мессер! Да и зачем? Стражники — это ж так, потому что принято, ну и если банда какая решит напасть, то есть совсем уж для редкого случая, почти невозможного. А таких, как мы с вами, будут не вояки останавливать, поверьте. Опять же снаружи — ну что красть (и охранять)?! Самое ценное — там, — Фантин для наглядности тычет пальцем в окна второго этажа, которые — слева.

— Идем?

Они идут, сметая плащами росинки с травы, стараясь не шуметь, хотя уже, кажется, решили, что вряд ли найдется здесь кто-нибудь, способный их услышать. Сзади особняк выглядит не менее грандиозно, разве что отсюда напоминает не рукотворное сооружение, а скалу правильной формы. Ни в одном из окон не горит свет, а факелы, вставленные во флагштоки вместо знамен, не рассеивают — лишь подчеркивают темноту.

Только широкий, с закруглением поверху тоннель прохода во внутренний дворик слегка освещен — там, во внутреннем, видимо, в каких-то окнах горит свет.

— Вы первый, — предлагает Фантин. — Можете не пользоваться своими способностями, но… вдруг почуете чего.

Магус не спорит, кивает отрывисто и деловито, шагает под арку. Его размытый силуэт на миг кажется Лезвию Монеты тенью — одной из множества, что скрываются в углах и под сводами здешних переходов, арок, галерей; отвернись, да просто поверни голову по-другому, и она растает, перельется в озера тьмы, исчезнет навсегда…

Он смаргивает и обнаруживает, что мессер Обэрто действительно куда-то пропал: его не видно в проеме, но, кажется, и пройти до конца весь тоннель магус не успел бы.

Фантин встревоженно делает вперед два шажка — настолько же выверенных, насколько и опасливых, в любой момент он готов бросить все и пуститься наутек, и ни одно обязательство, ни одна угроза не способны будут остановить его.

Его останавливает (как раз перед третьим шажком) чья-то рука, легшая на плечо.

— Эй, сынок, поосторожней! — шепчет Лезвию Монеты магус, невесть каким образом оказавшийся сзади. — Ты слишком часто хватаешься за рукоять клинка, это не дело, так и порезаться недолго. Будь спокойней, береги нервишки.

— С вами, мессер, побудешь спокойным!

— Ну-ну, волноваться не о чем. Все чисто, можем идти. В нескольких окнах горит свет. И судя по яркости, это обычные светильники: видимо, синьор Леандро не на шутку встревожен пропажей и сам не уверен, то ли хочет отпугнуть воров, то ли приманить. Поэтому светильники зажег, а стражи толковой снаружи не выставил.

— Говорю же, не нужна им наружная стража!

— Тогда зачем светильники в коридорах?

— Чтобы лучше было видно тем, кто внутри, — раздраженно, как маленькому, поясняет Фантин. — И не в коридорах они…

— Посмотрим, кто прав, — пожимает плечами магус. Похоже, для него это задача исключительно интеллектуального свойства, причем давным-давно решенная и только требующая ненужного, даже избыточного подтверждения. Вроде как если бы он спорил с Фантином, взойдет ли утром солнце, и — так уж и быть — соглашался подождать пару часиков, дабы предъявить наглядные доказательства своей правоты.

Кстати, о солнце — время-то на месте не стоит. Пусть мессер Обэрто строит из себя мудреца, коих свет не видывал, — сделаем вид, что так и есть, кивнем да поспешим дальше.

Они почти миновали тоннель, когда справа в стене вдруг вкрадчиво скрипнули дверные петли — какая дверь? откуда?! — пришлось спешным порядком (и бесшумно! бесшумно!) преодолевать оставшееся расстояние и прятаться уже во внутреннем дворике… а здесь, зар-раза, и не спрячешься — негде! Фантин заметался всполошенным зайцем: куда? куда, куда, куда деваться?! — но магус твердой и бесстрастной рукой схватил его за плечо и пребольно прижал к стенке, прям рядом с тоннелем. «Стой, — говорит, — и не дыши».

А у самого кровь в жилах тикает ровнехонько, будто не вот-вот обнаружат их местные сторожа, будто, понимаешь, стоит он, магус, днем на рынке и с ленцой грушу выбирает, какая посмачней на вид, какая послаще.