Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец Страница 10

Спящий Красавец сидел в гробу и улыбался в темнотусиневатыми зубами. Крышка была аккуратно прислонена к гробу и слегкапокачивалась вместе с цепями. Страх тысячами бойких мурашек забегал по Танинымжилам. Она была точно парализована. Слова всех песен сухим горохом высыпались унее из памяти.

Спящий Красавец неуклюже выбрался из гроба и, вытянув впередруки, направился к дверям. Не заметив Таню, он перешагнул через нее, едва ненаступил на угли и вышел в коридор.

– Пундус храпундус! – прошептала Таня, вскидываякольцо.

Перстень Феофила Гроттера выбросил зеленую искру, но онабыла неяркая и, едва вспыхнув, зачахла. Таня вспомнила, что Спящий Красавецнаходится под действием отсроченного проклятия и всякая иная магия здесьбессильна.

Окончательно проснувшись, она бросилась за Спящим Красавцем,но тот уже куда-то исчез. Коридор был пуст. Лишь сверху, пробиваясь втреснувший витраж, на каменные плиты гулко падали капли, да, шипя, чадилирозоватым пламенем негаснущие факелы.

Таня метнулась сначала в одну сторону, затем в другую.Извилистые коридоры Тибидохса переплетались, точно змеи. Искать СпящегоКрасавца в этих лабиринтах было почти бесполезно, особенно не зная, куда оннаправился.

Внезапно Таня вспомнила, что Тарарах говорил ей про Зал ДвухСтихий. Вдруг летаргического красавца снова потянуло туда же? Тогда оннепременно натолкнется на Поклепа, если тот еще в засаде.

Не размышляя, что скажет завучу, если тот вновь перехватитее, Таня побежала к залу и к лестнице атлантов. В глазах мелькали ирасплывались пятна факелов. Сердце стучало и прыгало в тесной клетке ребер. Онабыла уже в галерее между Башней Привидений и лестницей атлантов, когда неожиданнопо ногам ее больно ударила выпрыгнувшая неизвестно откуда ступенька.

Таня упала и тихонько заскулила, нянча ушибленное колено ишепча ступеньке горячие укоризненные слова. Внезапно впереди, там, где главныйкоридор пересекался со второстепенным и где совсем почти не было факелов,замаячила чья-то тень. Не раздумывая, Таня быстро отползла и спряталась за тойсамой ступенькой, о которой только что критически отзывалась.

Девочка сама толком не смогла бы объяснить, что заставило ееспрятаться. Если это был Спящий Красавец, то ведь именно он был ей нужен! Сдругой стороны, нельзя было исключить, что это окажется Поклеп. Самымправильным было вначале приглядеться, а уже потом начинать сольное пение.

Фигура замерла на пересечении коридоров, прислушиваясь. Всумраке лицо ее казалось смазанным и нечетким. На себе неизвестный тащил что-тогромоздкое. Простояв некоторое время в размышлении, он вновь взвалил груз наплечи и, пошатываясь от тяжести, скрылся в одном из ходов.

Таня выбралась из своего укрытия и неслышно побежала следом.Негромкий звук заставил ее замереть. На магическом стульчике, привалившисьголовой к стене и ссутулившись, спал в засаде Поклеп Поклепыч.

– Плыви сюда! Ближе! Еще ближе! У тебя такой прохладныйхвост! – бормотал он во сне.

Пламя факела дрогнуло. По лицу завуча суетливо забегалитени. В тибидохском болоте закричала выпь. Поклеп вздрогнул и заскрипелзубами. Крик выпи загадочным образом вызвал у спящего приступ ревности.

– Нет, нет! Не хочу рыбьего жира! Убери сейчас же ложку! Яненавижу тебя, не хочу любить! Я видел, как ты вчера подмигивала водяному,этому мокрому ничтожеству! Я осушу пруд, выдеру ему бороду, заброшу его насолнце! – застонал завуч.

«Бедняга! И зачем он полюбил русалку? Куда правильнее былобы влюбиться в Попугаеву. Ей просто невозможно не понравиться», – подумалаТаня.

Последнее время Попугаева так часто совала свой нос в еедела, что малютка Гроттер нередко думала о ней с раздражением.

Когда она наконец прокралась мимо Поклеп Поклепыча, СпящийКрасавец со своим грузом – а кто это мог еще быть, раз Поклеп сидел настуле? – исчез неизвестно куда.

Не обнаружив Спящего Красавца в Зале Двух Стихий, Таняпроискала его до рассвета. Так никого и не обнаружив, она убито поплелась вберлогу к Тарараху, со стыдом размышляя, что ему скажет.

Перешагнув порог, она едва не превратилась в соляной столб.

Спящий Красавец вновь лежал в хрустальном гробу и, закинувруки за голову, самозабвенно нахрапывал «Героическую симфонию». Девочкеосталось только поправить крышку гроба, чтобы его храп не разносился по всемуТибидохсу.

«Кого же я видела там в коридоре? Он это был или не он? Иесли он, то где то, что он тащил?» – подумала Таня.

Внезапно она поняла, что ничего не скажет Тарараху.Питекантроп так верил, что она справится, так просил ее, а она подвела. Нет,лучше, если Тарарах ничего не узнает. К тому же Готфрид Бульонский уже на месте– в целости и нецелованности. В обморок падать как будто не с чего.

Успокоившись, Таня вновь присела у огня. Спать больше нехотелось. За окном у Башни перекликались сторожевые циклопы. Приближалось утро.

Ближе к полудню вся школа волшебства собралась на главномдраконбольном поле. Правда, для гонок на избушках его пришлось слегкапереоборудовать. Магический защитный купол был снят, а на песчаной аренеразмечены дорожки.

Вокруг поля стояли циклопы, которых Поклеп нагнал следить запорядком. Циклопы позевывали и, опираясь на дубины, тревожно косились на Усыню,Горыню и Дубыню. Дубыня выглядел молодцом, хотя нос у него и сместилсянесколько на сторону, а вместо одного из передних зубов появился хорошовентилируемый просвет.

На трибунах почти не было свободных мест, разве что на самомверху, откуда, кроме облаков, из которых то и дело выглядывали шаловливыекупидончики, пробравшиеся на матч без билетов, все равно ничего увидеть былонельзя. Между рядами витали прозрачные силуэты привидений.

Поручик Ржевский раскланивался со знакомыми, половина изкоторых пытались запустить в него Дрыгусом-брыгусом.

Безглазый Ужас, прикативший на гонки в Инвалидной Коляске,угощал всех желающих конфетками, на которых были изображены череп и скрещенныекости. У Недолеченной Дамы на шее висела колонковая муфта, выглядевшаятак, словно из нее выщипали уже три десятка кисточек, а челюсть была подвязанаполотенцем.

– Зубы болят! – жаловалась она всем.

И горе тому, кто спрашивал «где?».

– ВОТ! – отвечала Дама, с явным удовольствием извлекаясвою челюсть из муфты.

Сострадательный зритель невольно кривился, а Дама, заметивэто, принималась колотить его призрачным зонтиком и визжать:

– Нет, вы видели этого сухаря! Хам! И подержать не хочет!