Мастер побега - Дмитрий Володихин Страница 10

Дана нетерпеливо затворила ему ладошкой уста.

– Стоп! Все это – про свою вину – ты мне еще раз и очень подробно расскажешь в другом месте. В таком другом месте, где много горячего чаю, не очень шумно, нет сквозняков, мало людей и живет хорошая еда. Как ты знаешь, некоторая еда…

– …таковой только прикидывается. А на самом деле есть ее нельзя. Потому что она – плохая.

На ее лице появилось выражение: «Совершенства пока нет, но результат уже неплохой».

– Я вижу, ты разделяешь мои убеждения. Так вот, пожалуйста, отведи меня в такое место прямо сейчас. Я замерзла. И мне необходим чай. Чай, чай! Поэтому место должно быть не слишком далеко. Оно обязано быть рядом. Оно есть у тебя?

– Я захватил с собой две штуки. Обе тут, неподалеку. Ты сможешь выбрать самое лучшее. Там нас уже напряженно ждут.

– Возьми меня под руку. Мне так хорошо с тобой…

* * *

Она выпивает чашку чая…

– Ну вот, я согрелась. Теперь о твоей вине можно поговорить спокойно. – …и берется за вторую чашку.

Рэм развлекает ее маленькими потешками. Иногда ему кажется: когда-нибудь они обязательно станут мужем и женой, но не будет ли он тогда путать жену с дочкой?

Женщина-девочка съедает фруктовый пирог. Тянется к ягодному, но вдруг останавливается и смотрит задумчиво. Берет Рэма за руку.

– Я хотела сказать тебе… ты ведь знаешь, мне тут не очень-то нравится. Очень много несовершенных, некрасивых вещей. Слишком много людей, и они все время норовят сказать тебе какую-нибудь гадость или какую-нибудь глупость. Мне иногда хочется ходить по улицам, опустив глаза, и не смотреть ни на что. Серые дома, дома без лиц… шум, толпа… Я говорила тебе. Летом бывает красиво, еще иногда осенью… А в остальное время – либо грязно, либо холодно, либо и то, и другое сразу. Прежде я мечтала каждый год впадать в спячку, когда деревья теряют последнее золото, и проводить во сне все то время, пока они стоят голые. Пока холодные дожди, пока лужи, слякоть, мороз, опять слякоть… А просыпаться не раньше, чем царство воды сменится царством зелени. Жаль, мечта моя невыполнима. Ты слушаешь меня? Да?

– Да. Я очень внимательно тебя слушаю, ни словечка не пропустил.

– Тогда налей мне из чайника третью чашечку и попроси официанта, пусть подольет нам кипятку.

Налил. Попросил. Подлили. Дана царственно отпила глоточек.

– Понимаешь, мне исключительно редко нравится то, на что я смотрю, то, что я слышу, или то, что я трогаю руками… к тебе вот нравится прикасаться…

Поправляет ему волосы.

– Растрепались, извини… Иногда попадается красивый дом. Особенно если старый или если это церковь. Или крепость. Новые, где живет не одна семья, а множество, – такие… никакие. Одинаковые. Еще бывает красивый человек, красивое растение, красивая вещь… Монета, медаль. Рисунок. Лучше всего раковина Раковина почти всегда – совершенство. В ней нечего исправлять, и поэтому она не сердит и не огорчает меня. Раковины приводят меня в восторженное состояние… Иногда мне снится, что у меня вся мебель – раковинная. Даже кровать – большая фигурная створка с периной… Я долго говорю? Извини, пожалуйста, длинная мысль…

– Не извиняйся. Мне всегда нравилось все сложное. А оно, как правило, еще и длинное.

– Вот и хорошо. Ну, слушай. Чтобы здесь было на что смотреть, я иногда делаю это своими руками. Помнишь, я рассказывала о том, как училась каллиграфии, как делала композиции из виньеток и таких… замысловатых букв… ну… еще вензеля, имена…

Рэм кивнул. Ему нравилось то, что показала Дана. Ее композиции обладали властью над глазами: они долго не позволяли отвести взгляд. Дане удавалось поймать красоту сложного.

– Потом поняла: это уже умерло, это уже мало кого интересует. И научилась делать медали. То есть не только медали, конечно: разнообразные знаки, медали, ордена Но медали мне по душе больше всего прочего. Дядя научил, ему понравилась эта моя забава… Да, именно забава – два года назад я сделала первую медаль, и… ерунда А завтра Императорский монетный двор выпустит первую медаль по моему эскизу – на трехсотлетие династии. Без дяди, конечно, ничего не получилось бы, но… штука выйдет красивая. Правда. По-настоящему.

– Я поздравляю тебя. Я очень рад за тебя.

Рэм обошел столик и поцеловал Дану в щеку. Та не дала ему вернуться на место сразу же. Прежде поцеловала в ответ. Сначала в левую, а потом, чтобы правая не обиделась, – и в правую.

– Но я вовсе не хотела хвастаться тут перед тобой.

– Разве только чуть-чуть.

– Ну да. Но чуть-чуть – не считается.

– Согласен.

– В общем, мне нравится увеличивать количество красивого. Того, на чем можно остановить взгляд и рассматривать, не желая впасть в спячку. Того, что заставляет нас… меня… нас… оставаться тут, на поверхности, надолго. А ты сегодня сделал красивую вещь. Очень красивую. Там, в Зале ритуалов, когда рассказывал о Мемо Чарану. Ты говорил без малого полтора часа, но я почти все время следовала за твоей логикой. Ты пойми: это так много! Даже не вещь, не дерево, а просто слова держали меня здесь столько времени! Мемо Чарану – красивый человек. Его судьба наполнена гармонией. Им можно любоваться. Но всю гармонию, красоту и… как правильно назвать?.. всю соразмерность его поступков именно ты вытащил на свет, чтобы предъявить мне… нам У тебя очень хорошо получилось.

Улыбается. Сжимает пальцы Рэма Он притягивает ее руку к себе и целует, а потом трется об нее щекой.

– Спасибо. Именно таких слов мне от тебя и хотелось.

Женщина-девочка съедает и ягодный пирог.

– А теперь я хочу гулять. Ты не против?

– Еще бы я был против!

– Вот и правильно. Говорят, Старовокзальную улицу недавно превратили в бульвар. Ты не мог бы отвести меня туда?

– Отведу, тебе там понравится.

– Гулять, гулять! Пойдем же.

Старовокзальная начиналась неподалеку. Состояла она из любимых Даной старых особнячков, садочков, фигурных заборчиков. Всякий на свой манер, со своими прикрасами, со своим норовом. Никакого сходства! Одно прекрасное различие.

Прежде тут жили дворяне, потом половину особнячков приобрели у них купцы. Новые хозяева отремонтировали ветхие здания, но перестраивать по-своему постыдились.

С недавних пор фарватер улицы заняли два ряда лип, юные неряшливые газоны и скамейки из чугуна и покрытых лаком досок, с выжженным на спинках столичным гербом.

Рэм и Дана медленно плыли меж лип и скамеек. Случайные слова и неслучайные взгляды чередовались друг с другом. Взглядов становилось все больше, слов – все меньше. Рэму хотелось поцеловать ее в губы, а не в щечку. Прямо здесь. Посреди бульвара. Вопреки фундаментальным правилам доброго тона.

Поцеловать!

Здравый смысл и нравственное чувство отчаянно боролись с этим желанием. Последние резервы были брошены в контратаку. Но их теснили, теснили…