Воительница. Жажда мести - Дин Андерссон Страница 10

Песнь Крови, Торфинн и Вельгерт стояли возле стены длинного строения. Все трое тяжело дышали, руки у них были связаны, так что нельзя было вытереть пот, сбегавший в глаза. Рядом с обнаженными мечами прохаживалась охрана. Воительница с тоской смотрела в сторону северных ворот — оттуда еще доносились звуки битвы. Затем она увидала, как несколько защитников крепости сумели вырваться за ее пределы.

Спустя несколько мгновений головорезы Ковны взломали дверь в строение. Начали выводить оттуда детишек, стариков и старух. Пожилых убивали сразу, а детей погнали через северные ворота. Только Тору и Ингвара, детей Вельгерт, подтащили к родителям и привязали там, словно волчат.

Внезапно со стороны северных ворот донеслись полные отчаяния крики. Песнь Крови вздрогнула, попыталась вырваться, услышав их. Подобные вопли звучали в ее ушах тринадцать лет назад, когда солдаты Нидхегга убивали детей в этой деревне. Один из охранников приставил меч к горлу воительницы и заставил вернуться к стене.

— Что вы делаете с ними? — закричала она.

Ей никто не ответил, конвоиры просто переглянулись и обменялись многозначительными ухмылками.

Через северные ворота во внутренний двор крепости въехали мужчина и женщина. Он был смуглолицым с седыми волосами, лицо женщины поражало переходящей в синеву бледностью. Ее длинный черный плащ ярко поблескивал в солнечном свете.

— Ковна! — воскликнула Песнь Крови и громко выругалась.

— Кто эта женщина? — спросил Торфинн.

Женщина еще находилась слишком далеко, чтобы услышать вопрос, однако повернула голову и удивленно взглянула на Торфинна. Некоторое время, вздернув в наигранном удивлении брови, женщина в черном плаще смотрела на невежду-пленного, затем губы ее шевельнулись, и в ушах пленников раздался мелодичный голосок, будто она была в двух шагах от них:

— Я — Тёкк.

Несколько мгновений спустя Ковна и Тёкк подъехали ближе. Ведьма внимательно осмотрела Вельгерт, Торфинна, затем перевела взгляд на детей. Наконец глянула на воительницу. Чувственные, полные алые губы изогнулись в улыбке.

Крики за северными воротами стали громче, отчаяннее. Затем все разом стихло.

— Ты спрашивала, что там происходит? — спросил Ковна и кивком указал в сторону северных ворот. — Еще увидишь, — он довольно засмеялся, — прежде, чем сдохнешь.

Ялна выскочила на опушку леса. Казалось, она полностью лишилась самообладания, однако картина, открывшаяся перед ней, отрезвила ее, привела в чувство.

Поселение пылало, над крепостью столбом поднимался дым. Со стороны Долины Эрика доносились отчаянные предсмертные крики. Девушка до боли сжала рукоять меча, прижала к себе щит. Едва справившись с рвущимся из груди гневным криком, она почти шепотом принялась проклинать всех и вся. Между тем крики становились все отчаяннее, все надрывнее. Наконец, Ялна не выдержала и зажала уши. Но глаза закрыть она себе не позволила — не мигая, продолжала наблюдать за тем, что творилось возле крепости. Видно, хотела надолго запомнить эту картину. Солдаты Ковны развлекались — убивали последних защитников крепости на спор, кто ловчее нанесет удар. Высшей доблестью считалось одним движением вырезать из тела жертвы печень и подбросить ее повыше. Вот они и упражнялись…

Бывшая рабыня, сама испытавшая, что такое телесные муки, оцепенело следила за избиением пленников. Неожиданно она вскрикнула:

— Мы должны что-то сделать! — и в упор взглянула на Тирульфа.

В этот момент девичий вопль: «Мама! Мамочка! Не надо!» — словно разбудил светлобородого воина.

Он потряс головой, пощипал бороду:

— Может, позже?

— Когда всех поубивают?

Тирульф промолчал.

— Будьте вы прокляты, — неожиданно спокойным голосом заявила Ялна.

Теперь на нее напало странное леденящее оцепенение. Молча, с каменным лицом она внимала крикам и мольбам умиравших людей. Даже взлетающие вверх кровавые ошметки тел оставляли ее безучастной.

Тирульф пристально вглядывался в нее, не обращая особого внимания на зверства. В первый раз, что ли! Но теперь и у него в душе закипал гнев. Чем он мог помочь этой безумной? Броситься в бой, размахивая мечом и вопя? Он и задумываться даже не стал, какая судьба его ждет, попади он в руки бывших соратников. Он вновь взглянул на Ялну. Все смешалось в его душе, и откуда вдруг возникла тонкая струйка жалости к этой некогда распятой в подземелье Нидхегга девчонке. Все повторялось. Тогда пытался спасти, и сейчас то же намерение постепенно и твердо завладевало мыслями. Не помоги он ей тогда, она уже давно бы лежала в сырой земле, крикнув бы перед смертью так же, как та, что только что звала на помощь.

— По крайней мере, — неожиданно громко и даже резко заявил воин, — можешь не беспокоиться за жизнь Песни Крови.

Ялна вздрогнула, приблизилась к нему, сердито заглянула в самые зрачки.

— Ты-то откуда знаешь? Рассказывай!

— Ковна получил приказ захватить воительницу, но так, чтобы ни единый волосок не упал с ее головы. То же самое касается женщины по имени Вельгерт и какого-то мужика Торфинна, а также их детей. Тёкк долго колдовала, я думаю, слишком даже долго. Каждому из нас навеяли их облик и строго предупредили, чтобы не вздумали с ними шалить.

— Зачем?

— Не знаю. Мне известно только то, что их необходимо взять живыми, и ничего более. Нас даже заставляли упражняться с сетями, чтобы изловить их, как дичь.

Ялна неожиданно резво отбежала недалеко в глубь леса и как подкошенная повалилась там на мягкую траву.

На шею Песни Крови набросили петлю из прочной веревки, другой конец привязали к седлу Ковны. Скакал он легкой рысцой, однако воительнице, словно дикому зверю, пришлось почти вприпрыжку бежать за Ковной и ведьмой-служительницей Хель. Процессия направлялась к вершине холма, где одиноко возвышался древний, с неохватным стволом ясень. Внизу, между узловатых, выступивших корней в скалистом основании были вырублены две могилы. Одна было подлиннее и пошире, другая поменьше. В них покоились муж и сын Песни Крови.

Воительница уже не сомневалась в своей дальнейшая судьбе — жить осталось недолго, прощаться с белым светом придется в страшных муках. Она попыталась было сопротивляться, однако веревки, стянувшие руки за спиной, отличались прочностью, а петля на шее душила при малейшем движении. Скоро Песнь Крови окончательно выбилась из сил. Ковна, повернувшись в седле, глянул на пленницу и ухмыльнулся.

Гибель приближалась неотвратимо, спасения ждать неоткуда. Большинство защитников крепости зверски умерщвлены, внизу добивали последних жителей. Их крики, уже редкие, слабые, еще разносились по окрестностям.

«Даже детей не пощадили! Убили всех!..» — Бессильный гнев охватил Песнь Крови. Она обернулась, бросила прощальный взгляд на родное поселение. Там бушевал пожар, скоро все, что было создано за долгие годы, возведено своими руками, обратится в пепел.