Паучья лапка - Владимир Перемолотов Страница 10

То что он делал, было глупостью. Всадники поступили так же как поступили бы на их месте любой здравомыслящий наемник. Двое занялись Исином, а третий бросился за женщиной. Избор проводил ее взглядом. Лошадь шла неровным шагом, а всадницу бросало из стороны в сторону, казалось еще малость и она просто не удержится в седле.

Избор стоял на краю дороги и никому до него не было никакого дела. Никто не бежал к нему, не предлагал так нужную ему лошадь. И дело было не только в темноте — все кто был рядом были заняты исключительно сами собой.

Когда всадник, гнавшийся за женщиной, опередил его, он выстрелил ему в спину. Железные бляшки его рубахи защищали только грудь и живот, а вот спина оставалась без защиты. Доспехи эти делались, похоже, либо для храбрых людей, никогда не показывающих спину врагу, либо для бедных. Если бы у Избора был его большой лук, то с такого расстояния стрела пробила бы всадника насквозь, но пущенная из малого лука она только вонзилась в спину. Правда и этого хватило. Всадник закачался, разбросал руки и упал коню под ноги.

Даже не заметив этого, женщина скакала вперед. Освободившаяся лошадь, словно понимая, как она нужна Избору, поскакала следом за женщиной. Избор выругался, но не крепко. У него был лук, к нему полная тула стрел и три всадника. Одному из них придется поделиться с ним лошадью.

Хазарин вертелся змеей. Он рубился и справа и слева. Обученный конь под ним слушаясь стремян, когда нужно отступал в сторону. Сабля и два меча взблескивали в пламени пожара как молнии посылаемые богами на землю. На фоне зарева нападавшие, из-за своих шлемов, выглядели двумя силуэтами с заостренными головами и Избор, не знал кто они, про себя обозвал из «остроголовыми». Исину приходилось плохо. Он только защищался под ударами

Но даже это было слишком для остроголовых. Им не хотелось ждать. Позади, наверное, уже делили добычу. Тащили по кустам пленниц и рабынь, а тут приходилось рисковать жизнью… Они повернули коней. Обрадованный передышкой Исин остался на месте. Он вертел головой, отыскивая женщину, положив отяжелевшую руку на холку коня, но то, что он считал передышкой, на самом деле ей не было. Отскочив на несколько шагов остроголовые достали швыряльные ножи.

Исин понял, что это значит. Избор увидел, как он дернул левым плечом, пытаясь перебросить несуществующий щит на руку и мельком удивился тому, что он знает такой «не хазарский» прием.

— Ну что, хазарин — сказал один из них — Тебя зарезать, или нож бросить, а ты сам зарежешься?

Они рассмеялись. Смех был хриплым. До Избора докатилась волна крепкого мужского запаха. Они стояли бок о бок и тяжелое дыхание еще рвалось у них изнутри, но азарт боя постепенно покидал их. Теперь, когда все свелось к простому броску ножа, можно было поиздеваться. Хазарин был без щита и от ножей брошенных с пяти шагов не увернулся бы. Избор брезгливо поморщился. Остроголовые ему нравились все меньше и меньше. Хазарина следовало просто зарезать, а не издеваться. К тому же и лошади у остроголовых вроде были лучше.

Исину уже ничего не могло помочь. Он понимал это и в последней слепой надежде уцелеть бросился прочь. Две руки поднялись вверх, два ножа сверкнуло в красном свете пожара.

Избор вскинул лук. Он не рисковал, не стал выцеливать щель между бляшками, а выстрелил ближнему в горло. Тетива тренькнула. Пятнадцать шагов — не великое расстояние даже для маленького лука. На этот раз стрела просадила остроголовых насквозь. Они дернулись, попытались повернуться друг к другу, но древко оказалась крепким и сломалась только тогда, когда они упали.

Топот хазарского коня делался все тише и тише. Лошади остроголовых стояли смирно и позволили взять себя под уздцы. То ли они тоже ошалели от всего происходящего, то ли их хозяев убивали так часто, что они привыкли к перемене их, но одна из них спокойно стояла около Избора, пока он обшаривал трупы, выбирал меч по руке, а потом и позволила влезть на себя… Под седлом нашелся мешочек золота. Взвешивая тяжесть кошелька и разглядывая поверженных противников Избор отстранено подумал.

— Вот она лень-то. За такие деньги могли бы найти доспехи и получше…

Пожар позади не стихал и резня шла своим чередом. Сполохи огня освещали дорогу. Стоять тут значило гневить Светлых Богов. Человек на коне взмахнул плеткой.

Дорога, как и было задумано теми, кто ее протаптывал, вела его к городу. Мысль о том, что вообще все дороги ведут в один город уже была высказана и бродила по цивилизованной Европе, но Избор о ней еще ничего не знал и от этого думал не столько о том куда попадет, а о том как бы не встретить кого в пути.

Город Избор сперва принял за тучу, тяжко припечатавшуюся на краю земли, но потом разобрался что к чему… Он пришпорил коня, хотя знал, что все это напрасно. Солнце уже давно зашло и ворота были закрыты. Факелы, искорками сверкавшие у края земли должны были освещать пустую площадку перед крепостными воротами. Во всяком случае так было бы год или два назад, но как оказалось мир изменился. До городских ворот было почти два поприща, когда Избор остановился. Увидев свет над воротами он сперва обрадовался, но потом с каждым скачком коня его начало одолевать смутное беспокойство. Ощущение подбирающихся неприятностей холодило спину все сильнее пока он не бросил поводья.

Конь встал. Городские ворота были распахнуты настежь. Что-то было не так.

Зарево за спиной угасло и он не боясь, что его увидят со стен спокойно смотрел на город. Почуяв свободу конь замотал головой, зазвенел уздечкой. Избор соскочил на землю.

Исин не погнал бы коней в эту сторону, если б не знал, что это самое близкое поселение. Но об этом же наверняка знали и остроголовые. Скорее всего открытые ворота и означали, что этой ночью именно их тут ждали с добычей. Мельком Избор пожалел хазарина. Если бы он был умнее, то догадался бы убраться в какую-нибудь другую сторону, забиться в щель. Хотя и это не избавило бы его от неприятностей. И дураку было ясно, что остроголовые еще с ночи начнут вылавливать уцелевших хазар по всей степи. Избор с сожалением отпустил коня.

Светлые Боги не зря привели его именно сюда. Он знал по опыту — самое темное место — под пламенем свечи. Искать его тут не станет никто, а когда все поутихнет, можно будет разжиться конем и убраться отсюда по добру по здорову. Это означало, что ему нужно будет попасть в город и попасть туда не через ворота.

Дверь подалась неожиданно легко, и что еще более удивительно, совершенно бесшумно. Избор бросил взгляд на петли. Там блестели капельки свежего масла. Оно даже не успело потемнеть от пыли. Кожа на лбу шевельнулась. Вряд ли это делалось для того, что бы чистить по ночам кошельки проезжающих, но все равно ухо тут нужно было держать востро. Сколько раз в жизни бывало, что берегущий свой кошелек сберегал за одно и свою жизнь.

Он шагнул за порог и остановился. Брови поднялись еще выше. Избор ожидал увидеть коридор, но его там не оказалось. Вместо него там шла неширокая, шага в два галерея, а за ней, внизу, зал заставленный длинными столами. Снизу волнами поднимался слитный шум, такой плотный, словно там колыхалось море. Одного взгляда вниз хватило, что бы увидеть, что постоялый двор был богатым.