Ричард Длинные Руки - конунг - Гай Юлий Орловский Страница 10

А когда появляется некто и объявляет это не пороком, а достоинством, а под слабости подводит теоретическую базу, мол, это не лень и скотство, а возврат к античным традициям сексуальных и прочих свобод, возрождение высокой, даже высочайшей античной культуры, то как не поддаться, когда нас только подтолкни, дай нам правдоподобное оправдание?

Нет уж, мне плевать, кем меня назовут, но без всякой жалости вытопчу ростки этого гнилого и смердящего Возрождения. Ну, конечно, не плевать, обидно будет, еще как обидно, однако дело надо делать, как бы и что бы о нас ни сказали.

В спальне сопят, чешутся, вздыхают, слышно, как позевывают с волчьим подвыванием. Я откинул раздраженно полог балдахина и спустил ноги на пол. Куча народа, пара незнакомых лиц, как-то сумели продвинуться по служебной лестнице и уже допущены к утреннему туалету майордома. Именно майордома, здесь только те, кто признает меня им, а те, кто упорно величает маркграфом, остались в своих родовых гнездах. В лучшем случае, толпятся в общем зале.

– Ваша светлость, – учтиво, но твердо сказал граф Валгергорд, – камзол сегодня придется надеть темный с золотым шитьем, брюки с широким поясом, а туфли с узкими носами.

– А почему такие туфли?

– Вошли в моду, – объяснил он терпеливо. – Широконосые были в прошлом сезоне.

– А ноги у меня с прошлого сезона, – напомнил я.

Он развел руками.

– Чтобы быть красивым, надо страдать.

– Не буду, – ответил я твердо. – Майордом выше моды. Подать мне широконосые! К тому же это будет расценено, как верность старым добрым обычаям.

– Ваша светлость, – сказал Валгергорд со вздохом, – вы… политик.

– У вас это звучит, как ругательство.

– Наверное, – предположил он, – трудно быть таким?

– Мудрым?

– Гм… ну да, вот таким мудрым.

– Надо, – сказал я твердо. – Это да, я такой! Вот и сейчас думаю, что бы еще намудрить.

– Ох, сэр Ричард, – сказал он с беспокойством, – чувствую, хлебнем мы с вами… счастья.

– Полной лопатой, – заверил я.

В комнату вошли Альбрехт, Альвар, Растер. Вельможи на них косились с неприязнью и завистью: им можно появляться всегда перед мои очи. Альбрехт сразу направился ко мне, чем-то рассерженный настолько, что даже челюсти сцепил так, будто поймал меня за палец, когда я пересчитывал ему зубы.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Наши войска сосредотачиваются в Брабанте, – напомнил он сухо. – А вы столько сил тратите на строительство дороги в Армландию… а тут еще и этот флот… Не лучше ли прибыть на границу с Гандерсгеймом? И заняться конкретным делом, а не этими… э-э… непонятными?

Альвар и Растер тоже смотрели серьезно и требовательно. Я развел руками.

– Дорогой барон, я сам сухопутник. То есть мое королевство, как и Армландия, не имело выхода к морю. Так что я понимаю ваши чувства… В смысле, неприязнь к мокрому. Но войска будут собираться в Брабанте еще пару недель. Потом туда выедет граф Ришар, сейчас он заканчивает, как вы хорошо знаете, разрабатывать стратегический план захвата и удержания Гандерсгейма. Или отдельно взятых зон. А я на своей быстрой лошаденке догоню, когда войска уже выступят из Брабанта.

Он рассматривал меня в упор, словно стараясь понять, где же соврал, зато Альвар тут же учтиво поклонился.

– Сэр Ричард, вы всегда объясняете настолько подробно, что мне становится неловко.

– За меня? – спросил я с подозрением.

Он затряс головой.

– За нашу назойливость.

Я вздохнул с облегчением.

– А-а-а, я уже подумал, и вы обзовете занудой.

Он встрепенулся.

– А что, уже кто-то называл?

Я устало отмахнулся.

– Идите, сэр Альвар. С вами кем только не станешь.

– Там вас Куно дожидается, – напомнил он.

– Так почему не входит?

– Не по рангу.

– Эх, – сказал я с досадой, – умные люди, а все играют…

Куно перехватил меня, когда я уже одетый с головы до ног, майордом и маркграф, сразу видно, шел в сопровождении свиты к своему кабинету.

– Иди за мной, – велел я.

Когда за нами захлопнулись двери, я сказал с досадой:

– Что-то такое, что не для чужих ушей? Да ты садись, садись. Никто не видит, что какие-то церемонии пропущены.

Он присел на край сиденья робко, на лице испуг, сказал совсем тихо:

– Поговаривают, что собираетесь пожаловать леди Розамунде поместье Оаклендов с его богатыми землями. Там старинный замок Белой Кости и очень разросшиеся деревни.

Я удивился:

– Так говорят?

– Да, ваша светлость.

Я пожал плечами.

– Не знаю, зачем и кто пустил такой слух.

Он сказал почтительно:

– Возможно, вас пытаются натолкнуть на эту мысль?

– Пожаловать леди Розамунде замок Белой Кости?

Он предположил осторожно:

– Его или что-то другое… Просто так как бы принято…

Я посмотрел на него с удивлением:

– Правда?.. Странные обычаи. Я понимаю, пожаловать это сэру Курнанделю, он привел под мою руку пятьсот тяжелых конников, две тысячи пеших ратников и три тысячи лучников. Но леди Розамунде?.. Вы что, тоже считаете, что их услуги… назовем это так… сопоставимы?

Он чуточку смешался, развел руками.

– Лично я так не считаю, но так принято… Заведено… в порядке вещей… Король раздает своим фавориткам богатые земли и замки, а их мужьям жалует титулы. Или родителям, если леди еще не замужем…

Я сказал решительно:

– Куно, я не скупой, но я не стану за такую хрень платить так высоко. Вообще не стану платить!.. И не делай такие глазки, а то вылезут. У нас в таких делах вообще равноправие. В некоторых случаях это я должен бы получать плату, тут целое королевство неотесанных дур, дурех и дурищ!.. Но я щедрый и плату брать не буду.

Он поклонился, старательно пряча изумление на лице.

– Да, ваша светлость, я приму к сведению новое определение щедрости. А теперь вот сводки о финансовом положении королевства…

Мы занимались ими около часа. Сам черт ногу сломит в законах и обычаях раздробленного королевства, где почти каждый крупный лорд имеет особые привилегии, права, сам устанавливает пошлины в пределах своего хозяйства и нещадно обирает транзитных купцов.

Сэр Жерар осторожно заглянул, поколебался, но вошел и прикрыл за собой дверь.

– Ваша светлость, – произнес он очень церемонно, – к вам отец Удодерий, если позволите.