Никогде - Нил Гейман Страница 10

– Ты сказал «крупный». «Крупный» – значит «толстый».

– А еще «крупный» значит «сильный», «крепкий», «мощный», «значительный», «выдающийся» и даже «важный», – заметил мистер Круп. – Ты ему веришь?

Они спустились по лестнице.

– Что я, идиот, что ли? – отозвался мистер Вандемар. – Я ее почуял.

* * *

Ричард немного постоял у входной двери. И только услышав, как хлопнула дверь внизу, отправился в ванную, но тут зазвонил телефон. Ричард чуть не подпрыгнул от неожиданности, бросился к аппарату и снял трубку.

– Алло! – сказал он. – Алло!

Однако в трубке была тишина. Потом раздался тихий щелчок, и из динамика автоответчика, стоявшего рядом с телефоном, послышался голос Джессики: «Ричард! Это Джессика. Жаль, что тебя нет дома, потому что больше я звонить не буду, к тому же мне бы очень хотелось сказать тебе все, что я думаю, лично, а не через автоответчик».

Ричард заметил, что провод, который вел к трубке, аккуратно перерезан почти у самого аппарата. Но все равно закричал:

– Джессика, я здесь! Подожди, не вешай трубку!

«Ричард, вчера вечером ты меня очень обидел, – продолжала Джессика. – С меня хватит. Я разрываю помолвку. Не желаю тебя больше видеть и кольцо не верну. Надеюсь, ты и твоя несчастная овца сгорите в аду! Пока!»

– Джессика! – воскликнул Ричард, словно надеясь, что если крикнет погромче, она его услышит. Автоответчик записал послание Джессики, послышался еще один щелчок, и на аппарате замигала красная лампочка.

– Плохие новости? – спросила девушка. Она стояла у него за спиной в крошечной кухне. Рука у нее была перевязана. Девушка вынула из коробки два пакетика чая и опустила их в кружки. Чайник уже кипел.

– Да, – ответил Ричард. – Очень плохие. – Он подошел к ней и вручил листок «ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ?». – Это ведь ты?

Девушка подняла бровь.

– Да, это моя фотография.

– Значит, тебя зовут… Вера?

Она покачала головой:

– Нет, Ричард-ричард-мэхью-дик, меня зовут Дверь. Молока добавить? Сколько сахара?

Ричард окончательно растерялся.

– Ричард, – пробормотал он. – Просто Ричард. Не надо сахара, – потом помолчал и сказал: – Слушай, я понимаю, что лезу не в свое дело, но все же – что с тобой случилось?

Дверь налила кипяток в кружки.

– Это тебя не касается, – спокойно сказала она.

– Прости, я не хотел…

– Нет, Ричард, ты не понимаешь. Честное слово, тебе ни к чему это знать. Это не принесет тебе ничего хорошего. Ты и так сделал для меня слишком много.

Выбросив чайные пакетики, она протянула Ричарду кружку. Он взял чай и вдруг заметил, что все еще держит в руке телефонную трубку.

– Да ладно. Не мог же я тебя там бросить.

– Мог, – отозвалась Дверь. – Но не бросил.

Прижавшись спиной к стене, она осторожно выглянула в окно. Ричард подошел и тоже посмотрел на улицу. Мистер Круп и мистер Вандемар отошли от газетного киоска. На стекле красовался листок с надписью «ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ?».

– Это действительно твои братья? – спросил Ричард.

– Ричард, прошу, – устало ответила Дверь, – не мучай меня.

Он отхлебнул чая, пытаясь сделать вид, будто ничего особенного не произошло.

– А где ты была? – спросил он. – Только что.

– Здесь, – ответила она. – Что ж, раз уж эти двое меня преследуют, придется позвать… – она запнулась. – Кого-нибудь, кто может помочь. Одной мне лучше отсюда не выходить.

– А есть такой человек? Кому ты могла бы позвонить?

Она взяла телефон с обрезанным шнуром и покачала головой.

– У моих друзей нет телефона, – сказала она и поставила такой одинокий и бесполезный теперь аппарат на стол. А потом хитро улыбнулась:

– Крошки.

– Что? – не понял Ричард.

* * *

Небольшое окошко в спальне выходило на крыши и водосточные трубы. Забравшись на кровать, Дверь дотянулась до него, открыла и насыпала на подоконник хлебных крошек.

– Зачем ты это делаешь? – удивился Ричард. – Я ничего не понимаю.

– Ну разумеется, – кивнула Дверь. – Тихо!

Послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник сел сизый голубь с перьями, отливающими красным и зеленым. Он стал клевать крошки, и Дверь осторожно взяла его в руки. Голубь с любопытством смотрел на нее, но не вырывался.

Они сели на кровать. Дверь попросила Ричарда подержать голубя, а сама прижала к его лапке записку и принялась приматывать ее ярко-синей резинкой, которой Ричард перевязывал счета за электричество. Он не особенно любил голубей и совсем не умел их держать.

– Зачем тебе это? – спросил он. – Голубь ведь не почтовый, а самый обыкновенный, из тех, что гадят на голову Нельсона.

– Точно, – согласилась Дверь. На щеке у нее красовалась ссадина, грязные рыжеватые волосы были спутаны, хотя и не до такой степени, чтобы их уже невозможно было расчесать. А глаза… Ричард вдруг понял, что не может сказать, какого они цвета. Не голубые и не зеленые, не карие и не серые, они напоминали огненный опал, мерцая голубыми, зелеными, красными и желтыми искорками, которые вспыхивали, гасли и тут же вспыхивали снова. Дверь забрала у Ричарда голубя, поднесла его к лицу и заглянула птице в глаза. Склонив голову на бок, голубь уставился на нее своими черными глазками-бусинками.

– Значит так, – сказала Дверь и издала очень странный звук, похожий на голубиное воркование. – Значит так, Кррппллрр, ты должна отыскать маркиза Карабаса. Понятно?

Птица заворковала в ответ.

– Умница! Это очень важно, так что…

Голубка прервала ее громким, недовольным воркованием.

– Прости, – сказала Дверь. – Ты и сама отлично знаешь, что делать. – Она поднесла голубку к окну и выпустила на волю.

Ричард удивленно наблюдал за ней.

– Надо же! Такое впечатление, будто она тебя поняла, – проговорил он, когда птица взметнулась в небо и скрылась за крышами.

– Ну да, – отозвалась девушка. – Теперь придется подождать.

Подойдя к книжному шкафу, она взяла с полки «Мэнсфилд-парк» [12], – Ричард и не знал, что у него есть эта книга, – и отправилась в гостиную. Ричард побрел за ней. Дверь уселась на диван и стала читать.

– Это прозвище? – спросил он.

– Что?

– Дверь.