Проклятое наследство - Татьяна Корсакова Страница 10

– Отчего это у тебя? – тут же огрызнулась Коти. – Дом этот наш общий!

– А жратва? – сощурившись, спросила Матрена Павловна. – Жратва тут у нас тоже общая или все-таки до моей снизойдете?

Коти ничего не ответила, развернулась так резко, что Серж, придерживавший все это время ее за локоток, от неожиданности едва не свалился с лестницы, пошагала вверх.

– Я приду, Матрена, – тихо сказал Антон Сидорович, выбираясь из кресла. – Спасибо за приглашение.

– И вы, господин архитектор, приходите! – Матрена Павловна со щелчком сложила веер. – Расскажете нам, как оно тут, на острове. Вы ж, считай, один из немногих, кто выжил той ночью. Вот и расскажете…

Не дожидаясь ответа, она направилась к лестнице. Супруг и дети ее устремились следом, а Пилипейко бросил на Августа многозначительный взгляд, напоминая об их недавнем уговоре. Августу же было не до того, по каменной плите пола прямо у него на глазах змеилась и разрасталась трещина, так Черная Химера выражала свое нетерпение.

* * *

К обеду Август успел переодеться, сменить несвежую, с застарелыми пятнами рубаху на некогда элегантный сюртук, даже шейный платок повязал, посмотрел на свое отражение в озерной воде, поморщился. Старик, как есть старик. Только какого-то рожна молодящийся.

За огромным, рассчитанным на большую семью столом уже сидели новые обитатели замка. Матрена Павловна заняла хозяйское место в торце, по правую руку от нее уселся супруг Анатоль, по левую – Пилипейко. Натали с братцем расположились рядом с Пилипейко, из чего Август сделал вывод, что отчима своего детки недолюбливают. По случаю обеда Матрена Павловна сменила дорожный наряд на домашнее, но все равно вульгарно-роскошное платье. В ушах ее колыхались уже не бриллианты, а рубины, и рубиновая же подвеска кровавой каплей посверкивала в ложбинке между грудей. Глядя на подвеску, Август то и дело ловил себя на желании каплю эту рубиновую стереть. А Матрена Павловна внимание его, по всей видимости, расценила по-своему, глянула насмешливо, мол, знаю я вас, старых сатиров, понимаю, что, несмотря на немочь, охочи вы до сладкого. Да только сладость эта не про вашу честь, смотреть можете, а трогать – ни-ни! Для этого имеется законный супруг Анатоль – молодой, горячий, любящий.

Анатоль сидел истуканом, улыбался преглупой улыбкой, поглаживал унизанную перстнями руку женушки да изредка бросал озабоченные взгляды на поверенного. Пилипейко же заметно нервничал, то и дело вскакивал с места, раздавал распоряжения слугам, сверялся с какими-то своими записями. Натали Кутасова, одетая куда строже своей маменьки, в тщательно скрываемом волнении поглядывала на двери. Братец ее рассматривал собственные сложенные поверх крахмальной салфетки руки, вид у него был сосредоточенно-задумчивый, когда пробили настенные часы, он вздрогнул и скомкал салфетку.

– Ну-с, семеро одного не ждут! – сказала Матрена Павловна зычным баском и велела: – Викеша, дружочек, распорядись, чтобы подавали. Все, кто есть хотел, уже собрались, а кто…

Договорить ей не дали, распахнулась дверь и в столовую стремительным шагом вошла Коти Кутасова в сопровождении супруга и сыночка. На ней было дорогое муаровое платье, но наметанный глаз Августа заприметил следы перелицовки. Кажется, дела у мадам Коти шли совсем плохо, коль уж не хватило денег на новый наряд. Она же тем временем замерла в позе совершенно театральной, окинула презрительным взором присутствующих, мгновенно оценила диспозицию и решительно утвердилась напротив Матрены Павловны. По всему видать, уступать сопернице она не собиралась ни пяди. Серж, в отличие от маменьки одетый во все новое и по последней столичной моде, со скучающим видом уселся по ее правую руку, а Антон Сидорович, отдуваясь и обмахиваясь носовым платком, – по левую. Стул под ним жалобно заскрипел, но выдержал.

– Ну что у нас тут? – спросила Коти таким тоном, словно хозяйкой званого обеда была она, а не Матрена Павловна. – Велите же наконец подавать!

Пилипейко скорчил страдальческую мину и преданно посмотрел на свою хозяйку. Та снисходительно усмехнулась и вопреки этикету пристроила салфетку не на коленях, а поверх декольте.

– Пусть подают, Викеша, – сказала благодушно. – У нас тут голодные родственники…

За столом повисла неловкая пауза, которую, впрочем, почти тут же нарушил капризный голос Коти:

– Да вот и тебе, Матрена, не лишним было бы поголодать, нынче в Европе этакие-то телеса не в моде.

– А давно ли ты была в Европе, Катюша? – медовым голосом поинтересовалась мадам Кутасова. – Слыхала я, что положение ваше нынче настолько неприглядное, что вы дальше своего захудалого поместья не выезжали этак годков уже пять. Самое время тебе вспомнить былое ремесло. Или старовата ты уже для сцены?

– Тоша, – прошипела Коти и пнула локтем в бок придремавшего супруга, – Тоша, что она себе позволяет?

– А что хочу, то и позволяю. – Матрена Павловна поправила рубиновую серьгу. – Знаешь ли, в отличие от некоторых я многое могу себе позволить и не побираюсь. Сынок-то твой как, остепенился уже? Все из родительских карманов выскреб или осталось еще кое-что на черный день? Слыхала, он тот еще мот, весь в маменьку.

– Да как же так можно, тетушка? – Серж сделал попытку встать из-за стола, но так и остался на месте, успокаивающе погладил маменьку по руке.

– Матушка… – прошептала едва слышно Натали и, глянув на кузена, залилась краской смущения. Смущение это не осталось незамеченным Пилипейко, он нервно сдернул с носа очки и принялся полировать стекла салфеткой.

– Что – матушка? – Все так же благодушно поинтересовалась Матрена Павловна. – Что я плохого-то спросила? Вот брат твой, – она с нежностью глянула на сына, – печалей мне никаких не доставлял, не кутил, не лоботрясничал. Такому семейное дело доверить не страшно, а тут что? Да и было бы что доверять. Прогуляли, профукали наследство-то! На Европы да на побрякушки растратили, а тепереча что? Чего приперлись в Чернокаменск? За какой такой нуждой?

– А вот за этой! – Коти медленно встала, уперлась ладонями в столешницу, поскребла ногтями по скатерти, и от звука этого к горлу Августа подкатила тошнота. – Что, небось думала под сурдинку и остров, и поместье к рукам прибрать! Думала, семнадцать лет остров этот никому не нужен был, так и сейчас на него покупатель не сыщется? Думала, умнее всех тут? Так не умнее! – Она взмахнула рукой, и бокал, который слуга уже успел до краев наполнить шампанским, едва не упал на пол. Его с неожиданной для такого грузного человека ловкостью подхватил Антон Сидорович, аккуратно отодвинул подальше от края, сказал едва слышно: – Котенька…

Ответить ему Котенька не успела, заговорил молчавший все это время Анатоль.

– Дорогая, кажется, у нас еще гости. – Голос его звучал по-восточному бархатисто и томно, и взор свой волоокий он перевел с супруги на распахнутое по случаю жары окно.

За окном Августу почудилось какое-то движение, словно бы черная тень промелькнула. Неужто снова албасты шалит? А Пилипейко уже суетливо выбирался из-за стола, делая какие-то знаки заглянувшему в столовую лакею.