Девятнадцать стражей - Владимир Аренев Страница 10

И заявив это, Стшельбицкий вышел.

– Что-то он раздражен, – заметил Брумик.

– Шеф запретил ему привлекать к работе какого-то демона, который, дескать, обладает немалым детективным талантом. – Корицкий прищурил свои чуть раскосые глаза с почти черными радужками. – Чтоб его, а ведь и правда выглядит как человеческие зубы, – вздохнул он. – Наш мастер палач при отсутствии подмастерьев не слишком-то и мастер, верно? И кажется, иной раз он по своим временам тоскует. Не хочу навязывать свое мнение, комиссар, но полагаю, мы должны приказать парням собрать то, что от жертвы осталось. Пусть Стшельбицкий поколдует над трупом в своем подвале. А мы пока поговорим с соседями. И прежде всего – с той орущей бабой.

– Ага, – чуть нервно кивнул Брумик и, чтобы сберечь видимость своей власти, зашагал первым.

Что с того, что обладал он высшим, чем Корицкий, званием, если тот превосходил его опытом? Впрочем, им-то сразу сказали, что пока Брумик не попривыкнет, сержант станет неформально руководить делами их отдела. Молодой полицейский согласился на это охотно и сначала даже радовался возможности обучаться у коллеги, хоть тот и не служил в полиции слишком уж давно, но ранее был военным жандармом. Однако после того, как они вместе произвели несколько мелких арестов и даже сумели совладать с одним исключительно мерзким демоном, Брумик начал подумывать, удастся ли ему хоть когда-либо выйти из тени Корицкого. Сержант пользовался уважением как подчиненных, так и коллег, а на Брумика продолжали смотреть, словно на неопытного юношу.

Даже усы, которые он, по примеру старших коллег, пытался отпустить, росли у него под носом неохотно, и вместо того, чтобы радоваться пышной гордости или суровой, ровно подстриженной лихости, каждое утро при бритье Брумику приходилось сражаться всего-то с реденькой порослью.

Оттого подкомиссар поднимался по ступеням, покрытым защитными символами, в несколько смятенном состоянии духа. Он был уверен, что, когда орущая баба распахнет дверь, именно Корицкий перехватит инициативу, даже если сперва и позволит действовать Брумику. Так оно с начала их сотрудничества и случалось.

Не слишком помогало и то, что вторым ближайшим сотрудником подкомиссара был бывший городской палач, господин Стшельбицкий, некогда, во время барской конфедерации [4], герой обороны Кракова. Лет сто пятьдесят назад приговоренный к смерти за то, что был главарем разбойничьей шайки, палач, как и многие, чья казнь некогда свершилась на Главном Рынке, вернулся в мир живых. Каким-то образом он раздобыл сильное тело и почти сразу заявился в полицию, похваляясь опытом и предлагая свои услуги. К несчастью Брумика, проблемного добровольца передали именно под его командование.

Подкомиссар понимал, что однажды ему придется командовать этими двумя по-настоящему, иначе карьеру в полиции он никогда не сделает. Уже и то было хорошо, что по крайней мере Корицкий искренне старался помочь младшему коллеге. Что до палача, то Брумик никогда не был уверен, не подсмеивается ли над ним воскрешенец.

«Я мог бы начать с сегодняшнего дня, – подумал он, стоя перед дверью, из-за которой доносились неуважительные вопли потенциальной свидетельницы. – Показать, что я тоже могу быть крутым. Может, на этот раз я справлюсь?»

Началось все хорошо. Он забарабанил в дверь. А когда открыл ее корпулентный, но изрядного роста мужчина в слишком коротком шерстяном свитере и в роговых очках, Брумик холодным официальным тоном заявил, что он представляет полицию и прибыл опросить свидетелей.

– Полагаю, речь о мадемуазель Крысе, – вздохнул мужчина. – Меня зовут Павловский, господин офицер. Роберт Павловский. И я ничего не видел и не слышал. Работаю в ночную смену на предприятии господина Хила. Я вернулся только на рассвете и надеялся поспать до ночи. Но, похоже, мне это не удастся.

* * *

Квартира, как и множество прочих в Кракове, была разделена между несколькими обитателями. Война, которая началась с несчастных выстрелов в Сараево, чтобы продлиться тридцать пять лет, наконец-то подошла к концу, но миру предстояло еще долго нести на себе ее шрамы. Города, как в возрожденной Польше, так и по всей Земле, представляли собой анклавы безопасности, истинные крепости, к которым шли беженцы из уничтоженных или захваченных демонами мест. Краков, как один из городов, которому удалось уцелеть в довольно сносном состоянии, притягивал беглецов со всей Польши – и даже чужеземцев из стран, лежавших неподалеку. И не всегда это были люди.

Их распихивали, куда только могли, делили квартиры на эдакие клетушки. За год возникли десятки строительных фирм, создатели которых надеялись заработать баснословные прибыли на создании простых, многосемейных домов для десятков, если не сотен тысяч старых и новых краковян, желающих обзавестись собственным углом. Хотя война с марсианами и завершилась, битвы с пробужденными ими силами все еще продолжались. Жилые многоквартирники следовало строить без спешки, а каждый кирпич – защищать от нечистых сил. Поэтому строительство шло не настолько быстро, чтобы достаточно скоро решить проблему расселения в городе.

Павловский провел полицейских в зал, из окна которого торчала «мадемуазель Крыся», а потом быстренько уселся в кресле с протертыми замшевыми подлокотниками и спрятался за широкими листами «Часу Краковськего».

Кроме него и крикуньи, тут находилось двое детей: мальчуган с красными от слез глазами и, пожалуй, старшая – поскольку была повыше – девочка, что гневно поджимала губы. Худая женщина с сухим лицом и серыми волосами, заколотыми в простую гульку, сидела между ними, приняв на себя роль демаркационной линии. Поглядывала то на одну, то на второго, а взгляд ее был суровым, хоть и ласковым. Брумик решил, что это их мать: а впрочем, она и была похожа на девочку.

Подкомиссар со значением откашлялся.

– Полиция, – объявил он, как надеялся, суровым и решительным голосом. – Я подкомиссар Брумик, а это сержант Корицкий. Мы хотели бы с вами поговорить.

– Супер! – обрадовался мальчишка. – Тогда заткните эту мерзкую ведьму!

Чтобы не было сомнений, о ком речь, он указал на девочку с узкими губами.

Та отреагировала моментально, вскочив с софы и бросившись на обидчика. Только стремительная реакция худой женщины позволила избежать линчевания.

– Хм, ну да, – Брумик попытался понимающе улыбнуться. – И какое же преступление совершила эта молодая дама?

– Эта свинья сожрала мою горбушку с повидлом! Я раз в неделю получаю повидло! А она его сожрала! Мое повидло!

– Ябеда! – не осталась в долгу девочка. – И вдобавок брехло! Сам сожрал свое повидло, а потом мою горбушку хотел получить!

– Я брехло? Воровка повидловая! Чтоб тебя жабы запрыгали! Огромные мерзкие жабы!