Проклятое золото храмовников - Валерий Елманов Страница 10

– Подумаешь.

– Во-от, тебе и на это наплевать, а мне подавай нечто юное, то бишь цветочек в возрасте тринадцати-четырнадцати годков. Эдакий юный бутончик с пустой головкой. И еще одно требование имеется. Учитывая нынешний век и простоту нравов, моя будущая избранница и коня на скаку должна уметь поймать, и вместе с ним на руках в горящую избу шагнуть… – он задумался, прикидывая, чтобы еще добавить, и выпалил. – Ну и корову уметь подоить. А эта испанка, как мне кажется, не знает с какого бока к ней подходить, – и подытожил: – Словом, такой бракованный экземпляр мне и даром не нужен. Забирай, а я еще и приплачу!

И вновь реакция Улана оказалась несколько неожиданной. Он уныло вздохнул и заявил, что как ему кажется, принесенная Сангре на алтарь их дружбы жертва не поможет, поскольку с одной стороны благородная испанская донья, дворянская кровь, а с другой дикарь-татарин. И он печально покачал головой, подводя неутешительный итог:

– То ли дело у тебя, дона Педро де ла Бленд-а-Меда.

Сангре с подозрением покосился на друга – не прикалывается ли. Вроде не похоже, на полном серьезе. А коль так, то…

– Не боись, – выпалил он. – В этом я тебя с нею запросто уравняю. Ну и с собой заодно. Или нет: поставлю гораздо выше.

– Каким образом? Де Колгейтом меня наречешь или Аквафрешем?

– Последнее звучит ничего, – одобрил Петр. – А в переводе?

– Что-то типа свежей воды.

– Улан Свежая вода… Звучит почти как Чингачгук Большой змей, – Сангре скривился. – Не пойдет. Для твоего якутского племени мы изобретем нечто иное, позабористее, и потянем ниточку твоего рода от… брата Будды. А что, круто, родня бога. Ладно, сейчас недосуг, опосля твою гинекологию состряпаем, а пока делай загадочное лицо и говори, что твои фамилия и происхождение слишком известны и ты вынужден хранить это в секрете. Между прочим, временная загадочность тебе пойдет на пользу, окружит эдаким туманным ореолом тайны, притягивающим любопытных, каковыми являются все женщины без исключения. Так что дерзай, дружище Руслан, и Людмила-Изабелла непременно падет в твои объятия, – бодро заверил он друга.

Улан благодарно улыбнулся ему, но улыбка оказалась мимолетной.

– А внешность тоже уравняешь со своей? – горько осведомился он. – Нет уж, как любил говорить мой отец, рожденный луком никогда не станет розой, а если попытается, то будет выглядеть так смешно… – и он, не договорив, грустно махнул рукой, добавив, что коль проводить аналогию пушкинской сказки, то Русланом впору зваться самому Петру, а ему уготована судьба Ратмира.

– Да лишь бы не друг степей тунгус, в смысле Рогдай, – отмахнулся Сангре. – Хотя я бы на твоем месте не спешил расстраиваться заранее. Как говорят у нас в Одессе за любовь, её дорога столь непостижима, что в сравнении с нею путь гадюки прям аки полет стрелы. Напомню: раньше ты всегда добивался успеха у девушек благодаря заумным беседам, вот и действуй по стандарту.

– Какое там! – отмахнулся Улан, пожаловавшись: – Я и рот-то открыть боюсь – вдруг что-то не то ляпну. Представляешь, ни один комплимент на ум не приходит. Кстати, – оживился он, – А как будет по-испански «до завтра»?

Сангре удивленно посмотрел на Улана, но перевел.

– А «доброе утро»? – не отставал его друг.

– Да зачем оно тебе?! – не выдержав, взорвался после пятого по счету вопроса Петр.

– Ну-у, – замялся Улан, но Сангре успел догадаться сам.

– А ведь у тебя и впрямь мозги от любовной горячки закипели, – сокрушенно вздохнул он.

– Почему?

– Да потому что работай они нормально, ты бы ко мне с этим никогда не подошел. Балда, это ж ты у нее об этом должен спрашивать, чтоб таким макаром угрохать одним выстрелом сразу трех зайцев: во первых, под предлогом обучения испанскому быть с нею рядом, во-вторых через неделю благодаря своему полиглотству ты запросто сможешь трепаться с нею на ее родном языке, тем самым удивив ее одним из своих многочисленных талантов, а в-третьих, касаемо самого большого и вкусного для тебя зайца, – Сангре сделал паузу и предложил: – Ну-ка, попробуй догадаться сам.

Однако спустя минуту он понял, что дальнейшее ожидание бессмысленно – ответа все равно не будет – и, горестно вздохнув, пояснил:

– Кому помог, того и полюбил, горе ты мое прикаспийское. Усек? – он внимательно посмотрел на Улана и вынес диагноз. – Худо твое дело, парень. Неуверенность перед битвой – залог поражения. А ведь в реальности у тебя девяносто процентов шансов на победу. Точно, точно. Или не веришь? Тогда давай попробуем прикинуть вместе. Вот представь, что я – твой психоаналитик. Изложи, в чем ты видишь свои проблемы, а я разберусь – надуманные они или как. Поехали…

Но слушал он горестную исповедь Улана недолго, ибо с половиной сказанного о себе другом согласиться не желал, а оставшуюся половину попросту не понял – чересчур заумные слова. Наконец минут через пять он, окончательно вскипев, взорвался и заорал:

– Да плевать я хотел на твою нынешнюю эмоциональную нестабильность! И вообще, ты не интроверт, ты – шизанутый засранец с кучей комплексов! Жаль, я до сегодняшнего дня не подозревал, насколько огромна твоя сраная куча!

Улан, опешив, уставился на него и робко протянул:

– А можно мне поискать другого психоаналитика?

– Перебьешься, – решительно отверг его предложение Петр. – Будешь делать то, что я скажу, Ромео, иначе тебе и впрямь удачи не видать. А для начала напоминаю Пушкина: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы им». Усек? Это я к тому, что никаких комплиментов и не требуется: прикуси губу, утри сопли, сожми сердце в свой могучий бурятский кулак, и крепись. Знакомая она тебе, хорошая знакомая и ничего больше, хотя в перспективе ты бы хотел иметь ее в друзьях. Да знаю, все знаю, – замахал он на порывающегося возразить Улана руками, не давая вставить ни слова. – И как бы ты хотел ее иметь – знаю, и в качестве кого. Но об этом лучше на время забыть, и о своих нежных чуйствах тоже. Пойми, с любовью надо поступать как с маслом: хочешь подольше сохранить свежим, храни на холоде, а разогревай только перед самым употреблением.

– Собственное сердце не обманешь, – скорбно вздохнул Улан.

– Запросто, – не согласился Сангре. – И даже нужно обмануть, притом в первую очередь, не то оно же тебя и сдаст. Кстати, учитывая, что твои нынешние мозги ничего путного выдать не в состоянии, кидаю тебе от собственных щедрот мудрый дружеский совет: не относись к ней, как к музейной редкости.

– В смысле?

– В смысле не бойся трогать руками.

– Да пошел ты!

– Ну вот, я для него на всё, а он. Хотя… если как следует призадуматься, ты действительно прав, – пошел он на попятную. – Если женщину не тронули твои слова, не тронут и руки. Значит, вначале надо что?

– Что? – послушно повторил Улан.

Сангре вздохнул, сочувственно глядя на друга, однако комментировать в очередной раз его поведение не стал – что с убогого, в смысле с влюбленного, возьмешь. Вместо этого он терпеливо пояснил: