Странствия убийцы - Робин Хобб Страница 10

Командование древним замком было передано племяннику Регала, наследнику герцога Фарроу. Лорд Брайт в свои двадцать пять лет уже устал ждать перехода власти в Фарроу в его руки. Он горячо желал принять на себя управление Баккипом и Бакком, но у него было мало опыта. Регал уехал внутрь страны, в замок Тредфорд на Винной реке в Фарроу, а юный лорд Брайт остался в Баккипе с отрядом избранных гвардейцев Фарроу. Нет сведений о том, чтобы Регал оставил ему какие-нибудь запасы или денежные фонды, так что молодой человек вынужден был выжимать необходимое из купцов Баккипа и уже разоренных фермеров и овцеводов герцогства Бакк. Хотя нет никаких свидетельств того, что он дурно относился к населению Бакка или других Прибрежных Герцогств, у него не было и никакой привязанности к ним. Кроме того, в резиденции Баккипа в это время оставалась горстка менее значительной знати. Большинство землевладельцев Бакка находились в собственных замках, делая все возможное, чтобы защитить местных жителей. Самой примечательной из оставшихся в Баккипе была леди Пейшенс, которая считалась будущей королевой до того, как ее муж Чивэл отрекся от трона в пользу своего младшего брата Верити. Замок охраняли солдаты Баккипа, личная стража королевы Кетриккен и те немногие, кто когда-то охранял короля Шрюда. Боевой дух солдат оставлял желать лучшего, потому что платили им мало и редко, а рационы все время уменьшались. Лорд Брайт привез в Баккип личную гвардию и, естественно, оказывал своим людям предпочтение перед солдатами Бакка. Ситуация усугублялась неразберихой в иерархии командования. Войска Бакка, по-видимому, должны были подчиняться капитану Кеффелю из Фарроу, командиру гвардии лорда Брайта. На самом деле Фоксглов из стражи королевы, Керф из гвардии Баккипа и старый Ред из охраны короля Шрюда объединились и держали собственный совет. Если они и отчитывались перед кем-то регулярно, то это была леди Пейшенс. Со временем солдаты Бакка стали говорить о ней как о Леди Баккипа.

Даже после коронации Регал ревниво относился к своему титулу. Он разослал гонцов во все стороны на поиски каких-нибудь сведений о местонахождении королевы Кетриккен и еще нерожденного наследника. Его подозрения о том, что она могла искать защиты у своего отца, заставили Регала потребовать у короля Эйода ее возвращения. Когда Эйод ответил, что дела королевы Шести Герцогств не интересуют народ гор, Регал в ярости порвал связи с Горным Королевством, прекратив торговлю и попытавшись запретить даже обычным путешественникам пересекать границу. В это же время, по наущению Регала, начали циркулировать слухи, что отец ребенка, которого носит Кетриккен, вовсе не Верити, а значит, у него не будет никаких прав на корону Шести Герцогств.

Это было горькое время для населения Бакка. Покинутые своим королем и охраняемые только горсткой полуголодных солдат, простые люди остались без руля и ветрил в штормовом море. То, что не украли пираты, забрали люди лорда Брайта в качестве налогов. Дороги наводнили грабители, потому что, когда честный человек не может заработать себе на жизнь, у него просто нет другого выхода. Мелкие фермеры и их жены потеряли всякую надежду пережить зиму и бежали с побережья, чтобы стать нищими, разбойниками или шлюхами во внутренних городах. Торговля прекратилась, потому что посланные с товарами корабли практически не возвращались.

Чейд и я сидели на скамейке перед хижиной и беседовали. Мы не касались моего возвращения в этот мир, не обсуждали важные вещи или значительные события прошлого и текущую политическую ситуацию. Мы говорили о мелочах, связывавших нас, как будто я просто уезжал в долгое путешествие. Слинк, ласка, начинал стареть; прошлой зимой у него стали болеть суставы, и даже наступление весны не оживило его. Чейд боялся, что он не протянет и года. Чейд, наконец, наловчился сушить листья так, чтобы они не плесневели, но обнаружилось, что у сушеной травы меньше силы. Нам обоим не хватало пирожных поварихи Сары. Чейд спросил, не хотел бы я забрать что-нибудь из своей комнаты; по приказу Регала ее обыскали, так что выглядит она ужасно, но он не думает, что оттуда многое украли. Я спросил его, помнит ли он гобелен, на котором король Вайздом беседует с Элдерлингами. Чейд ответил, что да, помнит, но он слишком большой, чтобы тащить его в лес. Я с таким огорчением взглянул на старика, что он немедленно смягчился и пообещал найти какой-нибудь способ доставить гобелен. Я улыбнулся:

– Это была шутка, Чейд. Ничего, кроме кошмаров по ночам, у меня с этим гобеленом не связано. Нет. В моей комнате нет ничего, что я хотел бы забрать.

Чейд посмотрел на меня почти грустно:

– Ты оставил позади жизнь, имея при себе только ту одежду, которая на тебе надета, и серьгу в ухе, и ничего больше тебе не нужно? Тебе это не кажется странным?

Я посидел немного, размышляя. Меч, который дал мне Верити? Серебряное кольцо – память о Руриске, – которое мне подарил король Эйод? Булавка леди Грейс? Морские рожки Пейшенс тоже были в моей комнате – я надеялся, что она забрала их. Мои краски и бумаги. Маленький ящичек, который я вырезал, чтобы держать в нем яды. У нас с Молли не было никаких памятных вещей. Она никогда не позволяла мне делать ей подарки, а я даже не думал о том, чтобы стащить ленточку из ее волос. Если бы я это сделал…

– Нет. Может быть, лучше разом порвать с этим. Хотя ты забыл еще кое-что. – Я отвернул воротник моей грубой рубашки, чтобы показать ему крошечный рубин, гнездящийся в серебре. – Булавка, которую мне дал король Шрюд, чтобы отметить меня как своего человека. Она все еще со мной. – Пейшенс скрепила булавкой саван, который она надела на меня. Я отбросил эту мысль.

– Не понимаю, почему стражники Регала не ограбили покойника. Полагаю, у Уита такая ужасная репутация, что они боялись тебя мертвого так же, как и живого.

Я протянул руку, чтобы пощупать сломанную переносицу.

– Не могу сказать, чтобы они так уж боялись меня.

Чейд криво улыбнулся:

– Нос беспокоит тебя, да? Думаю, он делает твое лицо более оригинальным.

Я прищурился:

– В самом деле?

– Нет. Я просто очень вежливый. На самом деле все не так плохо. Это выглядит почти так, словно кто-то пытался вправить его.

Я содрогнулся от этого пронзительного воспоминания.

– Не хочу думать об этом, – честно признался я. Боль за меня внезапно омрачила его лицо, и я отвел глаза, не в силах выносить его жалость. Воспоминания об избиении, которое я перенес, было легче выдержать, если притворяться, что никто другой о нем не знает. Я стыдился того, что Регал сделал со мной. Прислонив голову к пропитанной солнцем деревянной стене хижины, я глубоко вздохнул:

– Так. И что произошло там, где продолжается какая-то жизнь?

Чейд откашлялся, принимая перемену темы.

– А что ты знаешь?

– Немногое. Кетриккен и шут ушли, а Пейшенс, возможно, получила сообщение, что Кетриккен благополучно добралась до гор. Регал рассорился с Эйодом и перекрыл торговые пути. Что Верити все еще жив, но никто не получал от него вестей.

– О! – Чейд выпрямился. – Слух о Кетриккен… Ты помнишь это с той ночи, когда мы говорили с Барричем?