Шерас. Летопись Аффондатора, книга 1-я: 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев Страница 100

ДозирЭ медлил с ответом, а ЧезарЭ упорно настаивал. Молодой человек вдруг невольно вспомнил чудесную Иврусэль и неожиданно для себя согласился. «Посмотрел бы на меня этот эжин год назад, когда я ехал новобранцем в лагерь Тертапента на старом Хонуме, – он усмехнулся про себя, – или увидел бы меня с черным шнурком на шее. Вот была бы потеха! Наверное, и в конюшни не пустил бы. А теперь… теперь я десятник лучшего отряда Авидронии, телохранитель самого Божественного!»

На следующий день, едва только забрезжил рассвет, ДозирЭ нарядился в церемониальные одежды, не забыв повязать свои зеленый и белый наградные платки и прикрепить на грудь начищенные золотые фалеры. Вскоре он покинул дворец ЧезарЭ и заехал в купальни, где остриг волосы и принял ароматические ванны. И только потом направился к малоприметному дому с изразцовым полом у входа и каменной головой слона на ведущей во внутренний двор калитке.

Воина встретила заспанная располневшая женщина лет сорока, представившаяся Жуфисмой – распорядительницей акелины. Увидев десятника Белой либеры, она подобострастно приветсвовала его, хотя и была несколько смущена столь ранним посещением. ДозирЭ спросил об Андэль, и женщина вдруг переменилась в лице. Она в отчаянии схватилась за голову. Выяснилось, что девушка тяжело больна и неизвестно, выживет ли вообще.

– Так она в лечебнице? Скажи, в какой?

– Нет, она здесь, лекари по нескольку раз на дню посещают ее.

– Что ж, позволь мне с ней хотя бы увидеться, и вот тебе монета за труды…

Но Жуфисма не сдавалась:

– О великолепный воин! Наши правила запрещают подобные свидания, и я могу быть жестоко наказана. Но скажи, почему тебе нужна именно Андэль? В твоем распоряжении несколько дюжин красивейших люцей Грономфы. Выбирай любую!

ДозирЭ продолжал настаивать.

– Что ж, десятник, ты меня убедил. Я вижу, что ты герой, – она кивнула на на наградные платки и фалеры, – принимая во внимание цвет твоего плаща, я предложу тебе то, отчего еще никто из моих достойнейших посетителей не отказывался: бери любую из наших люцей бесплатно, всех, кроме Андэль, а если хочешь – то сразу двух. Согласен?

– Нет, рэмью, мне нужна только Андэль. И скажу тебе прямо – я не уйду отсюда, пока ее не увижу. Вот тебе пол-инфекта. Мало? Вот целый инфект.

Жуфисма задумалась. Нечасто ей приходилось бывать в столь щекотливом положении. Конечно, ее акелину иногда посещали настойчивые, заносчивые молодые люди, но при одном только упоминании о гиозах они исчезали. Но разве можно напугать телохранителя Инфекта каким-то городским стражником? И потом инфект – это то же не мало. А Туртюф просто ничего не узнает. Если он вообще жив…

Женщина еще мялась, но глаза молодого человека так пылали, что дальнейшее сопротивление представилось ей бессмысленным и, более того, – небезопасным. Жуфисма тяжко вздохнула и ловким движением приняла протянутый золотой.

– Хорошо. Мне требуется только ненадолго отлучиться, чтобы всё разузнать. Сейчас я припоминаю, как одна из люцей с утра говорила, что Андэль почувствовала себя значительно лучше и, кажется, хочет приступить к работе…

Андэль повезло несказанно. Туртюфа вот уже более полугода не было в Грономфе. Ходили слухи, что он погиб где-то под Медиордесс. Отправившись некоторое время назад в далекое плавание, торговец наказал Жуфисме строго блюсти его грономфскую любовницу и не подпускать к ней других мужчин, сколько бы денег они ни предлагали. В благодарность за эту исключительную услугу Туртюф сразу внес полугодовую плату, избавив Андэль от общения с сотнями посетителей, а в дополнение к этому, каждую триаду, в день Божественного, его порученец радовал распорядительницу акелины толстым кошелем.

Теперь Андэль, самая дорогая люцея этой акелины, проводила время не на жарком ложе в объятиях ненасытных любовников, а в беззаботной неге, усладах или в приятных женских развлечениях. Во время прогулок она с удовольствием делала покупки, заказывала себе плавы и украшения (на что Жуфисма не жалела средств), ухаживала за жемчужинами во дворе акелины, нежилась в купальнях. А трапезы ее были столь богатыми и разнообразными, что даже самым трудолюбивым люцеям оставалось лишь завидовать ей.

Девушки акелины делали вид, что любят Андэль, но за глаза ненавидели свою юную подругу. Вынужденные трудиться день и ночь под неусыпным присмотром Жуфисмы, ублажая каждого вошедшего, кто бы он ни был, они завидовали авидронке, которая неопытной малолетней селянкой разом получила то, к чему каждая люцея стремится всю жизнь. Уроженка Удолии чувствовала эту плохо скрываемую неприязнь, стыдилась своего вынужденного безделья и даже однажды попросила Жуфисму назначить ей те же работы, которые обязательны для всех прочих девушек, но та лишь накричала на люцею и наказала за это длительным затворничеством. Единственным утешением Андэль и целительным лекарством от скуки была ее служанка и лучшая подруга – Каруду.

Андэль занимала самые роскошные и благоустроенные покои. Всё в них было богато, сделано со вкусом, продумано и тщательно убрано.

Когда бы Туртюф ни появился, он застал бы девушку одну, томящуюся в ожидании, окруженную роскошью и всегда готовую к его приему.

Сегодня Андэль сидела у окна с толстой книгой, сшитой из тяжелых листов плохо обработанного ониса, перелистывала страницу за страницей и водила по строчкам пальцем, внимательно разглядывая иногда чрезмерно откровенные рисунки. То был Урилдж, «Сказание о Розовом всаднике». Полгода назад девушка увлеклась чтением и, несмотря на свою малообразованность, быстро освоила хитросплетения авидронской вязи. Втянувшись, она с упоением взялась за древних авторов, потом прочитала всего Провтавтха, который ей понравился, хотя поняла она в нем не много, и, наконец, разносчик книг из Библиотеки случайно или намеренно подсунул ей «Сказание о Розовом всаднике» Урилджа, который сразу пленил ее яркими романтическими образами, заманил в страну проникновенных грез, заковал там в цепи любовных, почти физических страданий и бросил на съедение прожорливым многостишиям.

Внезапно внизу послышался громкий разговор. Жуфисма в чем-то убеждала настойчивого мужчину, голос которого показался ей чем-то знакомым. Потом всё стихло, и Андэль вернулась к поэтической строчке, на середине которой застыл ее палец. Но вот дверь приоткрылась, и заглянула Каруду. Она была несколько смущена и взволнована, щеки ее горели.

– Что случилось? – спросила затворница с книгой в руках.

– Странное дело, – ответила Каруду, – Жуфисма просит тебя принять в виде исключения десятника Белой либеры… Удивительно, может быть, она что-то разузнала о Туртюфе?.. Десятник-то молодой и из себя не урод, – продолжала она. – К тому же весь в наградах. Наверное, и кошель полон… Ты, Андэль, лучше откажись: ты не обязана принимать посетителей. К тому же, если Туртюф узнает, всем несдобровать. А так, глядишь, он мне достанется. Я уж постараюсь. То-то я проверю, какой из него телохранитель Инфекта! – засмеялась девушка. – Так что ответить Жуфисме?

Андэль закрыла книгу.

– Передай Жуфисме, что я в полном ее распоряжении и готова без промедления исполнять любые ее приказы, а также любые приказы тех людей, на которых она укажет.