Сталь остается - Ричард Морган Страница 101

— Тоже хочешь сдохнуть? Тогда вперед, гадина.

Двенда был быстр. Очень быстр. Завопив, он перепрыгнул летящее в него копье, выбросил ногу и врезал кочевнику в лицо. Эгар пошатнулся и едва устоял. Рот наполнился кровью, один зуб, кажется, сломался, но…

Двенда приземлился в паре футов от него и замахнулся мечом. Кочевник парировал выпад, ударил снизу вверх неприятелю в грудь и тут же вырвал копье из раны. Оба упали среди тел и поломанных стульев. Двенда выронил меч. Эгар ткнул копьем в горло, под шлем, и поднялся на колени. Враг выхватил откуда-то длинный нож и попытался достать вождя, но ему не хватало пространства для маневра. Эгар налег на копье, загоняя глубже. Противник захрипел, в горле забулькало. Он снова ударил ножом — лезвие рассекло одежду и кожу, скользнуло по ребрам. Эгар зарычал, выпустил копье и, обхватив обеими руками шлем, принялся колотить им о пол. Двенда не сдавался, отвечая короткими тычками ножом. Махак охнул от боли. Гладкий шлем выскальзывал из пальцев. Лезвие снова обожгло ребра. Прижав руку двенды коленом к полу, Эгар сжал шлем и с силой повернул. Двенда запищал. Стиснув зубы, махак продолжал поворачивать. Голос пробивался из горла с хрипом.

— Да, да, слышу. Еще… немного…

Он уже не замечал острой, горячей боли, снова и снова пронзавшей бок. Глаза застилал красный туман.

— …еще немного…

Тварь под ним забилась, завертелась, тыча его ножом, кулаком, брыкаясь… Но это было уже неважно. Терпеть… не обращать внимания…

— …еще немного…

Что-то треснуло.

Голова двенды безвольно свесилась. Руки упали. Нож выскользнул из пальцев и звякнул о камень.

— Вот так-то, — прошептал махак. — Теперь успокоился. Он перевел дыхание и тут же застонал от боли в ребрах.

На глаза навернулись слезы. Эгар осторожно, словно что-то горячее, втянул воздух.

— Больно, чтоб его!

— Можешь не рассказывать.

Аркет поднялась и, прижимая ладонь к плечу, шла к нему. В другой руке у нее был окровавленный нож, и держалась она неплохо.

— Да ты еще жива!..

— Пока. — Она кивнула за спину. — Прикончила за тебя того парня.

Эгар тяжело встал, заглянул под руку и, увидев кровь на боку, поморщился.

— Очень мило с твоей стороны. Только он уже и сам почти преставился. Я видел, как из него кишки полезли.

— Ну… — Аркет пожала плечами и улыбнулась. — Сам знаешь, олдраинская магия. Лучше не рисковать. Как там остальные?

Эгар сделал на пробу пару мелких вдохов, поморщился и рыкнул раздраженно. Потом наклонился, поднял копье.

— Не знаю. Эти гады лезли чуть ли не из всех дырок. Видел по меньшей мере пятерых твоих солдат на улице. Скольких этих упырей они положили, не знаю. Хорошего мало.

Аркет прошлась взглядом по полу, отыскивая ножи, и, заметив Убивающего Призраков, наклонилась.

— Тогда нам лучше выбираться отсюда.

— Точно, а то я боялся, что ты намерена задержаться.

И тут они услышали это, и лицо махака мгновенно прояснилось, словно кто-то волшебным образом избавил его от всех мук.

Хрипловатый голос Рингила разносился по улице.

— Стоять! Ни шагу назад. Они подыхают как люди! СТОЯТЬ! Держаться!

Файлех Ракан лежал посреди улицы с раскроенной топором головой. На свой счет капитан успел записать двоих — они лежали тут же, у его ног, — но третий оказался быстрее. Рингил, спешивший к блокгаузу с небольшой группкой выживших, видел, как все случилось, однако помочь, как ни старался, не успел.

Зарубивший Ракана двенда обернулся на звук шагов, и Рингил с ходу устремился в атаку — принял удар на щит, отбросил топор в сторону и рубанул мечом на высоте бедра. Недолгий опыт показал, что защита у олдраинов прочнее под коленом, а выше прочность отступает перед эластичностью, и черный материал становится тоньше. Человеческая сталь прорубала его с трудом, но кириатский палаш резал легко, как прогнившую парусину. Нанеся удар, Рингил отступил, а когда противник рухнул на колени, проткнул горло под шлемом.

Мастерство приходит с практикой.

Он огляделся. Остатки отряда, как и планировалось, оттянулись к блокгаузу, но там их со всех сторон осаждали двенды. Рингил насчитал четырех — нет, уже трех, еще один свалился в грязь, и кровь хлестала из широкой раны на шее, — и еще четверо шли с ним, причем один из этой четверки выглядел не слишком хорошо.

А двенды все прибывали и прибывали, тут и там в ночи мелькали голубые огоньки. Крин застучал в голове, и ответ вспыхнул огненными буквами.

Он поставил ногу на грудь двенды, поднял меч и ударил. Голова отвалилась только после третьей попытки. Рингил наклонился — холодная, кривая усмешка тронула губы — и сунул руку внутрь, в кровоточащее месиво под шлемом. Плоть, кости, куски металла, обрубок позвоночника… Ухватился покрепче за край хребтины, поднял голову вместе с шлемом и направился к блокгаузу. Подойдя ближе, поднял повыше, набрал в легкие воздуху и крикнул:

— Стоять! Ни шагу назад. Они подыхают как люди! СТОЯТЬ! Держаться!

На мгновение все как будто замерло. Остановились даже двенды. В свете факелов олдраинский шлем отливал желтизной. По запястью стекала кровь. Из блокгауза долетел негромкий приветственный крик, остальные люди подхватили.

И крик обернулся ревом.

Один двенда вскинул меч и с воем бросился через улицу. Рингил размахнулся, метнул шлем в нападавшего и сам устремился следом.

Он уже знал — это Ситлоу.

Все случившееся затем осталось в памяти кошмаром с кровью, звоном стали, криками… Ситлоу дрался так же быстро, как тогда, во дворе дома Терипа Хейла, и даже, может быть, быстрее, потому что теперь его ничего не сдерживало и он хотел убить Рингила. Он вертелся и прыгал, рубил и колол, и меч в его руках казался не тяжелее игрушки. Не было у него и щита, который замедлял бы маневры. А еще — Рингил ощущал это в идущих от него волнах — Ситлоу переполняла бурлящая ненависть.

Восстанет темный господин…

Рингил полагался на кринзанз и на память — перед глазами стояла живая женская голова, надетая на обрубок дерева, беззвучно шевелящиеся губы и полные водянистых слез умоляющие глаза.

— Давай, недоносок! — снова и снова кричал он. — Ну же, давай!

Меч Ситлоу уже достиг цели — рассек ему скулу, когда Рингил с опозданием ушел от глубокого выпада. Несколько раз вражеский клинок находил щели в защищавших правую руку доспехах. Резаная рана осталась на бедре, царапина на шее, над кирасой. В какой-то момент не выдержала броня на правом плече, и Ситлоу, заметив это, стал бить по незащищенному месту.

Рингил ничего не замечал и не чувствовал.

Он шел через боль. С ухмылкой.

Потом, по прошествии лет, один из солдат, переживших ту ночь, будет клясться, что видел прыгающие по рукам и ногам Рингила голубые огоньки.