Сталь остается - Ричард Морган Страница 103

— Не знаю.

— Лекарь сказал, физически она не пострадала. Он хороший человек, я его знаю. Если говорит, что не пострадала…

— Твой лекарь привык иметь дело с солдатами. — Не в первый раз Аркет отметила, что голос Рингила звучит как-то по-другому, глухо и пусто, будто ему ничто уже не интересно, будто все уже не важно. — С теми, кто благодарен уже за то, что в состоянии без посторонней помощи выйти из его палатки. Каким бы хорошим человеком он ни был, его мнение ничего не значит. Шерин по-прежнему кричит во сне. Вздрагивает, когда кто-то произносит имя Поппи Снарл, из чего я заключаю, что именно эта компашка купила ее у расчетной палаты канцелярии. Она была рабыней, Аркет. Знаю, у вас, в империи, это считается мелочью, но…

— Стой! — Она поднялась и посмотрела ему в глаза. — Ты ведь со мной разговариваешь, Гил.

Молчание затянулось чуть дольше, чем следовало бы. Глядя в глаза друга, Аркет ощутила неприятный холодок, будто ветер с севера подул ей в затылок. Рингил отвернулся, устремив взгляд в сторону дороги, что вела к далеким холмам.

— Извини. Ты, конечно, права. Ты не такая, как остальные.

Перед глазами снова промелькнули роскошные формы Ишгрин, и ей вдруг стало страшно — а если Рингил догадался, о чем она думает?

— Никто и не считает, что ей это пошло на пользу, — вмешался, проявив редкую дипломатичность, Эгар. — Жить на болоте, с двендами, всеми этими развалинами да головами на палках вдоль забора…

— Ничего не поделаешь, — кивнул Рингил.

И Аркет поняла, что и ему случившееся не пошло на пользу.

Самое жуткое впечатление произвели головы. Этого зрелища не выдерживали ни прибывшие для подкрепления закаленные войной солдаты из Хартагнала, ни нанятые проводниками тертые охотники за древностями из Эннишмина, ни даже сам Эгар. Люди бледнели и спешили уйти, их трясло и выворачивало.

А Рингил стоял и смотрел.

— Ризгиллен, — только и сказал он.

Рассказав единожды о кольце из человеческих голов вдоль забора, он больше не возвращался к этой теме. Уходя, двенды не оставили после себя ничего, чем можно было бы поживиться. Предупреждение, ритуал, месть… кто знает? Напоминавшие конюшни строения каким-то непонятным образом превратились в кучки серой мокрой мульчи, а за болотом обнаружили более сотни живых голов, что-то вроде засеянного поля, причем к каждой голове двенда подвели воду, очевидно, для того, чтобы они оставались в сознании.

Пока люди Аркет приходили в себя от шока, пока одни дрожали, другие ругались, а третьи плакали, Рингил без лишней суеты обошел поле, осторожно снимая головы и складывая их на сухом пригорке, где корни колдовских обрубков не получали подпитки. Выражения лица за наложенными на него повязками никто не видел. Время от времени он морщился — возможно, от боли в раненой руке.

Потом на помощь ему пришли те, кто сумел совладать с чувствами и взять себя в руки.

Когда головы подсохли и жизнь, по всей видимости, ушла из них, когда глаза их закрылись и слезы высохли, когда люди убедились, что поблизости точно ничего не осталось, что ни одна голова не пропущена, только тогда Аркет подозвала ополченцев с топорами и приказала разрубить все черепа.

На это тоже ушло немалое время.

Закончив с делами, они собрали сколько смогли сухого топлива и соорудили пирамиду, а в нее добавили свечных лепешек, которые ополченцы носили для разведения костров. Аркет высекла огонь, и все стояли молча вокруг, ожидая, пока пламя наберет силу. По настоянию Рингила у залива устроили лагерь, где и ждали, пока все сгорит и огонь погаснет. Аркет пыталась занять людей мелкими поручениями, но вонь просачивалась между голых деревьев и находила их, и тогда они останавливались, кашляли, отхаркивались или просто отворачивались.

После полудня Аркет, заметив отсутствие Рингила, отправилась на поиски и нашла его — догадаться было не так уж и трудно — у костра. К тому времени там не осталось ничего, кроме угольев, кусочков костей да золы. Рингил стоял совершенно неподвижно, но когда у нее под ногой хрустнула сухая ветка, обернулся с нечеловеческой быстротой.

И вот тогда она впервые увидела в его глазах то, что пугало ее до сих пор.

— Может быть, они не просто подыхают как люди, — пробормотал он, когда она подошла ближе. — Может быть, они и есть люди. Или были ими когда-то.

Аркет стояла рядом с ним. Смотрела на курящиеся дымки. Потом положила руку ему на плечо, а он повернулся, и когда их взгляды встретились, ей показалось, что он смотрит на нее, как на чужую.

И вдруг улыбка — и он опять тот Рингил, каким она его помнила.

— Думаешь, они вернутся?

Он не отвечал долго; она уже решила, что он не расслышал, и хотела повторить вопрос.

— Не знаю, — произнес наконец Рингил — Может, мы их отпугнули.

— Мы примем бой здесь и преподадим двендам эту истину. — Аркет повторила его собственные слова. — Нам по силам остановить их и загнать назад в серые места, чтобы надолго отбить желание приходить в наш мир. Помнишь?

Он снова улыбнулся; улыбка вышла бледная и безрадостная.

— Помню. Что за идиот это сказал? Звучит довольно высокопарно.

— Иногда даже идиоты бывают правы.

— Верно, — согласился Рингил, но только на словах, потому что продолжать тему не стал, а повернулся к черной кириатской глыбе. — Посмотри. Эта кириатская игрушка погубила целый город. Она тебя не пугает?

— Пугает.

Аркет не солгала, однако и не сказала всей правды.

Когда они наконец отыскали то место, большинство людей не увидели черного железного шипа, как еще раньше не увидели ведущего к нему олдраинского моста. Аркет не знала, что и думать: то ли двенды применили защитную магию, то ли эта магия присутствовала здесь всегда. Сама она видела мост достаточно ясно, как и Рингил. Другим он открывался на несколько секунд, да и то лишь тем, кто умел ждать и знал, куда смотреть. Большинство видели непроходимые мангровые заросли, чащу из кустов и деревьев ядовитой окраски или пустое пространство, приближаться к которому почему-то не хотелось.

— Дурное место, — пробормотал один седой капрал.

Аркет не могла избавиться от ощущения, что зло исходит от самого оружия, что какие-то остатки черной силы еще покоятся в глубине болота и что эта сила поднимается из гнилостной жижи наподобие некоего древнего фантома в гниющих черных отрепьях.

Как долго она верила в кириатскую цивилизацию, в моральное превосходство, возносившее ее саму и ее народ над другими!.. Теперь Аркет припоминала и разговоры, что вели между собой Грашгал и ее отец в не самые светлые моменты, их невнятные рассуждения о собственном прошлом, о том, кто такие кириаты по своей природе. Неужели они жили этим знанием, знанием об оружии, убивающем целые города? И неужели, если знали, скрывали от нее, потому что стыдились самих себя?