Разящий клинок - Майлз Кэмерон Страница 11

Лишь через два квартала он заметил тощую кобылу, запряженную в телегу точильщика ножей. Деркенсан подбежал прямо к ее хозяину, который выложил ножи на небольшую скамейку и раскрутил точильное колесо так, что летели искры.

– Мне нужна твоя лошадь, – заявил Харальд и улыбнулся. – Именем императора.

Мужчина вскочил, прервав свою работу.

– Подожди! Я плачу налоги! Ты не можешь…

Но гвардеец уже высвободил кобылу из оглоблей, разрезав один из двух узлов, удерживавших их.

– Я же сдохну от голода, ублюдок! – закричал точильщик ножей.

Гигант пожал плечами и вскочил на спину кобылы. Она оказалась довольно проворной, хоть и не была приучена к верховой езде. Копыта зацокали по мостовой, и ее бывший хозяин, изрыгавший проклятья, остался далеко позади.

Следуя вдоль древних каналов, нордиканец поднимался на холмы, на которых раскинулся центр города, – к слову, взобравшись на второй, Деркенсан проехал мимо своего дома. Острая, как нож, спина кобылы больно давила на гениталии, и ему хотелось остановиться и взять седло, но это заняло бы время. Он понятия не имел, нужно ему спешить или нет, – город выглядел спокойным, как обычно.

Но у него прочно засело в голове, что сэр Рауль погиб, пытаясь сообщить о произошедшем. Императора взяли в плен. А логофет и предводитель спатариосов приказали гвардии быть бдительными.

Он спустился с последнего холма и заметил, что кобыла начала уставать, но ее копыта все равно продолжали высекать искры из каменной мостовой. Громкое цоканье возвещало о его приближении, поэтому женщины с детьми прижимались к стенам зданий, а мужчины сыпали на его голову проклятья, когда он оказывался достаточно далеко, чтобы их не слышать.

Ворота дворца оказались закрыты.

На страже стояли схоларии [10] – постоянные противники гвардейцев в уличных потасовках – и придворная кавалерия из морейцев. Стражники у ворот – двое молодых людей с аккуратно подстриженными бородами, очевидно, из аристократов, немало взволнованные, – были ему незнакомы.

Поэтому он понятия не имел, что сказать.

Положившись на благородное звучание архаики, Деркенсан заявил:

– Мне нужно видеть дворцового управляющего. Если не его, то вашего офицера.

Двое мужчин пришли в замешательство. Подобно большинству отпрысков аристократов, возможно, они никогда прежде не дежурили у ворот. Он наклонился и тихо произнес:

– Христос Пантократор.

Тот, что пониже, сердито взглянул на него.

– Чего?

– Сегодняшний пароль, – пояснил Деркенсан, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза или не сказать пару ласковых.

Двое переглянулись.

– Вы же должны знать пароли. – Гвардеец спешился, поменяв положение топора таким образом, что головка оказалась под правой рукой, а в левой – окованное железом топорище.

– Не подходи, – приказал тот, что пониже.

– Если вы сейчас же не назовете мне отзыв, я убью вас обоих, – посулил Деркенсан. Он никак не мог понять, они глупцы или заговорщики.

– Караул! – крикнул коротышка, а потом севшим голосом добавил: – Помогите!

Тот, что повыше, не отступил и выставил перед собой короткое тяжелое копье. Он был более сообразительным. Красиво одетый в превосходный восточный кафтан и высокие кожаные сапоги выше колена с золотыми кисточками. Даже для придворного выглядел он просто великолепно.

– Черт подери, – выругался стражник. – Пароль на сегодня, гвардеец. Нас только что отправили дежурить, проклятье. Пароль: Цезарь – что-то там. Цезарь – император.

Он замолчал.

Деркенсан чуть расслабился.

– Верно.

Тот, что повыше, опустил копье.

– У меня сегодня свадьба, – пояснил он. – А нас полчаса назад вызвали во дворец.

Его напарник наконец перевел дух.

– Клянусь Христом Спасителем, теперь я никогда не буду пропускать мимо ушей пароли. – Он оглянулся. – Где этот чертов внутренний караул?

Деркенсан шагнул вперед.

– У меня нет времени. Даю слово, это дело безотлагательной важности.

Двое мужчин снова переглянулись, и жених кивнул.

– Он знает пароль, – сказал он и с поклоном обратился к Харальду: – Я проведу тебя, гвардеец.

Харальд не стал терять время на споры. Почти бегом он миновал ворота и просторный внутренний двор, вымощенный каменной плиткой и с длинными колоннадами по периметру. Императорский двор был буквально утыкан статуями людей, отдавших жизни во имя империи. Деркенсан представил среди них сэра Рауля – высеченная из мрамора жесткая складка у губ, а над ней опухший нос пьяницы.

Хорошая смерть. Если не сказать, великолепная.

Они пробежали по северной колоннаде и попали во дворец через служебные ворота, использовавшиеся крайне редко. Они были закрыты, но не заперты, и охраны возле них не наблюдалось.

Жених покачал головой.

– Мы здесь поставили стражника, когда камергер позвал нас, – заметил он.

Из ворот они попали в помещения над главной конюшней, в обход переднего двора, где заключалось большинство сделок, обеспечивавших жизнедеятельность дворца, – на поставки продовольствия, предметов обихода и так далее. Нордиканец мог пройти здесь даже вслепую. В буквальном смысле этого слова. Обязательная часть подготовки гвардейцев императора состояла в умении перемещаться по дворцу с завязанными глазами.

Пересекая огромную кладовую, занимавшую весь верхний этаж конюшни и заставленную сотнями мешков с зерном, луком, чесноком, пряностями, а также бочками с оливковым маслом, Деркенсан пытался понять, куда идти. Рабочий кабинет управляющего располагался в другом здании. Люди в шутку называли управляющего Лордом Переднего Двора, однако он не всегда был другом гвардейцев.

Гигант вздохнул и свернул на лестницу, ведущую вниз.

– Я порчу свою одежду, – посетовал жених.

– Ты мне не нужен.

– Всегда пожалуйста, уверен, ты и сам справишься, – пропыхтел молодой человек.

Харальд перепрыгнул последние четыре ступеньки и приземлился на гладкие плиты пола конюшни, повернул направо и пробежал мимо шестнадцати стойл, занавешенных багряной тканью, – в них содержались личные лошади императора, среди которых было два лучших в мире боевых скакуна. Снова направо, на этот раз мимо Буцефала, любимца императора. Старый конь вскинул голову, когда Деркенсан пронесся мимо и выскочил на улицу. Дверь в кабинет управляющего стояла нараспашку, в передней никого, хотя там должны были работать вечно занятые три писаря.