Ледяная кровь - Элли Блейк Страница 11

– Она представляет опасность для аббатства и для всех, кто в нем находится. Он произносил слова, как будто вбивал гвозди в дерево.

– Она – Огнекровная и, кроме того, преступница. Когда вы привезли ее, у нее была цепь на лодыжке. Я сам видел!

– Она преступница не больше, чем любой другой из тысяч несчастных Темпезианцев, которые пытаются защититься от нападок.

– Лучше подумай о гневе короля, который обрушится на нас, когда преступление будет обнаружено, – не уступал брат Лэк.

Наполненный негодованием слабый голос раздался за его спиной:

– Вы забыли о цели нашего ордена? Мы исцеляем больных и даем кров гонимым.

Все придвинулись к месту, где лежал пришедший в себя, но еще слабый брат Тисл. Он попытался чуть-чуть приподняться и сразу закашлялся.

Аркус присел на корточки и осторожно взял его за плечо.

– Спокойно, не торопись, мой друг. Ты надышался дымом.

Брат Лэк продолжал смотреть на меня так, словно я была гадюкой, готовой ужалить его.

– Возможно, ее есть за что преследовать. Возможно, боги наказывают ее за грехи. Я, между прочим, приехал с юга. Я знаю людей Огненной Крови. Они опасны и ненадежны, они могут легко предать, им наплевать на ценности, которые дороги нам.

– Вы забываетесь, – предупредил брат Тисл, тяжело дыша.

От его обманчиво мягкого тона у меня по коже пошел мороз.

– Ее единственный грех – то, что она родилась с Огненной кровью. Но разве это грех?

Он закашлялся и затем продолжил.

– Если сострадание настолько претит вам, возможно, вы не так уж преданны принципам нашего ордена.

– Я не так уж предан? Я всю жизнь посвятил ордену и лишь предлагаю сохранить чистоту этого святого места. А вы привели Огнекровную…

– И помните, – тихо проговорил брат Тисл, – я решаю, кому здесь находиться. Орден даровал эту власть мне и никому другому.

Повисла долгая пауза, слышались лишь звуки учащенного дыхания Брата Лэка, велась невидимая, но суровая битва. Наконец Лэк смирился. Он склонил голову и произнес.

– Простите меня. Я заговорился.

– Прощаю, – сказал Брат Тисл и снова сильно закашлялся.

Брат Лэк поднял голову.

– Факт остается фактом: это она разожгла пожар, который чуть не погубил нас.

– Это не я, – сказала я взволнованно. – Зачем мне это?

Аркус рассматривал меня молча, и я поняла, что у меня есть причины. Чтобы отвлечь их и убежать. Чтобы отомстить Ледокровным. И он видел, как я потеряла контроль на реке, когда сжигала одежду.

Монахи переговаривались друг с другом, на их лицах читались недоверие и беспокойство. Горячие волны страха и гнева проходили по моему телу – от груди до кончиков пальцев.

– Мы можем спорить всю ночь, – громко сказал Аркус. – Но раны наших братьев и сестёр сами не пройдут. Я торжественно обещаю вам, что буду внимательно следить за девушкой. Всё остальное мы обсудим завтра.

Он говорил бескомпромиссным тоном командира. Большинство монахов кивнули и начали расходиться. Брат Лэк не сдвинулся с места, он стоял со скрещенными руками и смотрел на меня так, как будто я могла броситься вперед и накрыть аббатство огнём в любую секунду.

– Следуй за нами, – сказал мне Аркус, тон его был грубым, но не враждебным. – Брат Лэк, я буду признателен, если вы проводите меня и мисс Отрера до аббатства.

Он и еще один монах подняли брата Тисла. От меня не ускользнуло, как бережно и внимательно Аркус касается его – как будто он нес спящего отца. В каждом жесте сквозило уважение, даже любовь, и эта мысль почему-то наполнила меня ревностью. Давно уже никто не относился ко мне с такой нежностью.

Мужчины двинулись вдоль здания аббатства к лазарету. Я медленно последовала за ними, лодыжка заболела от напряжения и ночного холода.

Брат Лэк подошел ко мне, наклонился и прошептал мне на ухо.

– Тебе удалось обмануть брата Тисла, но я-то вижу тебя насквозь: ты – мстительная Огнекровная, ты хочешь уничтожить это место, где мы поклоняемся богу северного ветра. Я не знаю, как ты пробралась сюда, но обещаю: я не успокоюсь до тех пор, пока ты не вернешься в тюрьму, где тебе и место. Даже если мне самому придется отвезти тебя туда.

Его черные глазки яростно сверкали, и это лишний раз подтверждало, как он опасен. Да и делать ничего особенного не придется. Надо просто сообщить солдатам, где я нахожусь. Или, может, однажды ночью меня вытащат из постели, швырнут в повозку и отправят в ближайший гарнизон. Я ошиблась, позволив себе расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Никогда мне не быть в безопасности с последователями Форса. Мне надо помнить об этом.

В дверном проеме аббатства появился Аркус.

– Заходи, – приказал он.

Мое время истекло. Ни сомневаться, ни ждать, пока заживут мои раны, я больше не могу. Я больше не хочу в тюрьму.

Я сбегу. Сегодня. Ночью.

В лазарете было тихо. Плотная тяжелая тишина заставляет вас фантазировать, что вы слышите невозможные вещи, например, как по подоконнику ползет паук или как в темноте шуршит хвостом по полу мышь.

Я лежала на своей кровати, притворяясь спящей, пока брат Тисл и сестра Пастель дремали на соседних койках. Аркус выбрал кровать, ближайшую к двери, словно стражник, охраняющий аббатство от моего опасного присутствия.

Сначала я боялась, что Аркус будет всю ночь бодрствовать и следить за мной. Но, посмотрев на меня холодным взглядом и приказав мне спать, он успокоился и лег в кровать. Он и не думал благодарить меня за помощь в спасении сестры Пастель, а, возможно, считал, что это я устроила пожар. Или ему было все равно. Он едва двигался и, казалось, очень устал, словно пожар отнял у него все силы.

Когда дыхание у всех стало спокойным и ровным, и только кашель иногда нарушал тишину, я подняла кожаные сапоги брата Тисла, которые были мне вполне по размеру. Сняла толстый плащ с крючка на стене и босиком на цыпочках подошла к двери.

Дверная ручка слегка скрипнула, когда я повернула ее. Застыв, я быстро взглянула на Аркуса. Он спал на боку, капюшон плотно прикрывал половину его лица. Разве он не мешает ему спать и дышать? Я подождала, затаив дыхание. Он так и не пошевелился, и я еще раз повернула ручку и открыла дверь.

Я шла на ощупь тёмными коридорами аббатства до арочной двери с восточной стороны и только потом надела сапоги и вышла на улицу, чтобы дойти по мерзлой земле до кухни. Там я нашла кожаную сумку и наполнила её яблоками и твердым сыром, взяла немного вяленого мяса, горстку орехов и семян, а также прихватила острый нож с деревянной ручкой и фляжку.

Я знала, что у брата Гамута возле кухни есть небольшая каморка, где он сушит и измельчает травы. Стеклянные бутылочки выстроились по полкам. Осмотрев их, я выбрала те, которые сочла наиболее ценными. Если бы у аббатства были какие-нибудь серебряные или золотые украшения – подсвечники или хоть что-то, что можно было бы продать, – я бы взяла их вместо бутылочек. Но я не видела ничего достойного, что можно было бы украсть.