На краю вечности. Книга 2 - Вера Бартон Страница 11

— Я хочу увидеть, как его раздавит, — вырываясь из рук тюремщиков, кричит Тео. — Как кровь этого предателя фонтаном взметнет к потолку, хочу видеть его смерть!

Тео дьявольски хохочет. Кажется, болезнь разрушает не только его тело, но и психику. Таким безумным я вижу его впервые за две с лишним тысячи лет. От сильного и волевого Балфри, который встречал все проблемы гордо выкатив грудь колесом, ничего не осталось.

— Выведете его немедленно! — кричит глава жандармерии. — И определите, как задержанного за непотребное поведение во время дознания!

Сверху на меня опускается прямоугольная пластина с шипами. Они расположены так, чтобы вонзиться в самые уязвимые места тела, чтобы жертва по-максимуму оценила всю серьезность ситуации. Хочется зажмуриться, чтобы не видеть этого, но тело по-прежнему не подчиняется мне. В спину упирается что-то колючее и я понимаю, что во вторую пластину, которая была моей опорой, так же встроены шипы.

В первую секунду, когда они рвут мою кожу и проникают в плоть, я не чувствую боли, только давление. Но потом меня накрывает. Кажется, что сотни голодных псов вцепились в туловище и вот-вот разорвут на части. Не будь я под влиянием препарата, то старался бы держаться, подавить свои эмоции. Но сейчас я оглушен собственным воплем. Из горла летят капли крови — повреждены легкие.

Тео вырывается из рук охранников и, подбежав ко мне с силой давит на плиту.

— Соблюдайте правила! Отойдите от заключенного! — хватая Тео за плечи и оттягивая его назад, истерично требует судья.

— Какие, к дьяволу, правила, если я по вине этого гаденыша умираю?! — бушует Тео.

Наконец-то с разгулявшимся вампиром удается справиться и вывести его в коридор. Ви не скрывает своего облегчения. Судья и глава жандармерии осуждающе перешептываются.

— Вернемся к дознанию, — сухо говорит Вианор.

— Расширьте шипы, — отдает приказание судья.

— Кто вам помог обрести здоровье? Ваш брат?

— Нет, Рудольф Вагнер, — я вспоминаю нашу с ним встречу и его коварное предложение.

— Он ученый? — уточняет Ви.

— Маг. Один из сильнейших…

— Какая чушь! — возмущается судья. — Монти, вы видимо дали ему маленькую дозу препарата, почему он несет такой бред?

— Ну, может быть, потому что, это правда? — пожимает плечами Фабрисио, наблюдая за мониторами.

Захлебываюсь собственной кровью. В глазах темнеет, звуки становятся далекими и расплывчатыми. И следующую минуту проваливаюсь в темноту.

Возвращение к реальности происходит медленно. Откуда-то издалека до меня долетают звуки, с каждой секундой они становятся все четче и наконец превращаются в голоса. Но речи я все еще не могу понять. Открываю глаза и вижу, как надо мной мечутся разноцветные пятна, чем-то отдаленно напоминающие лица. Мне душно. Дышать тяжело, словно на груди лежит бетонная плита.

— Приходит в себя, — слышу я чей-то встревоженный голос. — Открыл глаза!

Идиот, зачем комментировать очевидное… Хочу пошевелить рукой, но она меня не слушается. Втягиваю в себя воздух, но он не доходит до легких.

— Пустите ему кровь еще раз, — отдает приказ кто-то, чей голос кажется мне знакомым. — Первый раз вижу такую реакцию на препарат…

Холодный метал касается кожи, режет ее. Простой надрез, а боль кажется невыносимой. Пытаюсь вырваться из недружественных рук, освободиться от дискомфорта.

— Тише, тише, — успокаивают меня, и я смутно догадываюсь, что это тот Фабрисио. — Ничего смертельного, все обойдется. Сутки комы уже позади, ты справился, значит, выживешь.

От таких новостей на мгновение притихаю. Тяжело сглатываю, смотрю, как по тонкой трубке, моя кровь стекает в прозрачный сосуд. Кома — это нонсенс для вампира. В горле все пересохло, хочется пить. Голова кружится. Опускаю веки, желаю провалиться в сладкое забытье, но Фабрисио тормошит меня за плечо.

— Не отключайся, ты должен оставаться в сознании, — говорит он.

— Зачем? — звук царапает глотку и похож на скрип.

— Ну хотя бы для того, чтобы рассказать мне, кто ты, — опираясь локтем о подушку, на которой покоится моя голова, говорит Фабрисио.

— Я — Зотикус Дорадо…

— Твои регистрационные данные меня не волнуют, — глядя мне в глаза, отзывается Фабрисио. — Что ты сделал со своим телом? Ты принял лекарство отверженных, и оно изменило тебя?

— Ты же исследовал мою кровь… — облизывая губы, хриплю я.

— И ничего в ней не обнаружил, кроме высокого содержания меди, — кивает Фабрисио. — Но это не значит, что лекарства не было. Ты же понимаешь, что я все равно докопаюсь до правды.

— Мне нечего тебе сказать, — веки становятся тяжелыми, глаза закрываются. Ощущение, что я кружусь в вихре танца, даже дух захватывает.

— Упрямый дебил, — беззлобно произносит Фабрисио и отходит от меня. Кто-то помогает мне сесть. Дает в руки пластиковый стакан, до краев наполненный кровью. В один миг осушаю его и мне мало этой дозы.

— Еще! — требую я.

— Обойдешься, — тут же ставит меня на место Фабрисио.

— Ну, что с ним? — вваливаясь в кабинет, осведомляется Ви. Он одет в джинсы и джемпер, белокурые волосы распущены. Похоже, он сейчас не на службе и пришел сюда по доброте душевной. — А, уже очухался, молодец. Что, все-таки, это было?

— Неспецифическая аллергическая реакция, — со вздохом поясняет Фабрисио, садясь за стол и, капнув на стекло моей крови, начинает изучать ее под микроскопом.

— У вампира?! — искренне недоумевает Ви. — Это же невозможно. Или это последствия болезни?

— Ты не поверишь, я бы тоже хотел это знать, — говорит Фабрисио и разочаровано отодвигает в сторону рабочий инструмент. — Но нет ничего, что бы на это указывало. Пусть побудет здесь до утра.

— Хорошо, — соглашается Ви. Он выглядит хмурым и очень уставшим. Мне хочется узнать, как прошла встреча с Айлин. Но я знаю, что все разговоры вне кабинета допроса запрещены и мне придется томиться в неизвестности еще долго. — Приводи его в норму. Впереди еще одно дознание…

Несмотря на все увещевания Фабрисио, падаю на подушку и выключаюсь.

Пробуждаюсь от тишины. Открываю глаза, сажусь на постели. В медицинском отсеке я один. На всякий случай подхожу к двери — она ожидаемо заперта. На столе нахожу записку от Фабрисио. Он вернется через пару часов. Монти оставил мне дозу крови, что очень мило с его стороны. Подкрепляюсь. Через полчаса мне становится скучно, и я сажусь за стол, один за другим выдвигая ящики. В нижнем нахожу коробку с шахматами. Открываю ее. Первое, что бросается в глаза, это гравировка.

— С чувством нежной дружбы от Конрада Грея, — читаю я вслух дарственную надпись.