Охота на охотника - Карина Демина Страница 11

Отец замолчал и потер шею, которую обвивала темная вязь наколки.

– Мог кто-нибудь выжить? – тихо спросил Лешек.

А отец, подумав, ответил:

– Не знаю… впрочем… – он прикрыл глаза, а ладонью накрыл снимок, будто желая спрятаться от мертвецов. – Когда я лишь принял корону, мне писали время от времени люди, клялись, что они помогли бежать. Появлялись даже девушки. Одна выдавала себя за Настеньку, другую пытались выставить Татьяной…

– И?

– Кровь не так уж сложно проверить. Особенно нашу кровь, – его императорское величество покачал головой. – Те люди были не слишком умны. Однако я не исключаю саму возможность. Но даже если представить, что кому-то из них удалось спастись…

Кому?

Не наследнику, который нуждался в постоянной опеке целителей. Он бы не ушел далеко, и это понимали прекрасно. Тогда…

Ольга? Татьяна? Хохотушка Машенька? Или Анастасия?

Почему одна? И куда она подевалась? Ладно Смута, которая заставляла прятаться, но потом, после? Стоило бы объявиться и… Подтвердить кровное родство несложно, и великой княжне нашлось бы место в Арсиноре, достойное ее происхождения.

Почему же?.. Не поверила? Испугалась, что, не желая делиться властью, отец избавится от племянницы? Или…

– Георгий… – отец перевернул тяжелый лист. – Он всегда был самым ярким из нас.

Смуглый и темноглазый, выглядевший немного иным, не похожим на прочих царевичей, Георгий смотрел строго, и вместе с тем строгость эта казалась притворством.

– Из него получился бы куда как лучший император, нежели из Николая, и даже Николаша признавал это, но ему было пятнадцать, когда Жора заболел. Никто сразу не понял, даже Затокин. Просто кашель, просто простуда… Оказалось – чахотка.

Отец поглаживал снимок.

А Лешек смотрел.

– Сперва ее удавалось сдерживать, даже появилась надежда, что еще немного, и она вовсе отступит. Порой у целителей получалось, однако здесь все пошло иначе. Она вернулась, и у него стали гнить кости. Мы только и могли, что избавить его от боли. Гоше пришлось покинуть Арсинор. Он жил у моря и, сказывали, в последние годы много пил, ко всему мешая выпивку с морфием. Не мне судить. Эту чахотку магия почти не брала. Одовецкая была при нем в последние годы, но и ее умения не хватило. Мой брат умер еще до Смуты. Однажды просто захлебнулся собственной кровью.

– Дети?

– Болезнь сделала его… неспособным к зачатию.

Еще лист. И снимок.

Трое братьев, похожих и в то же время разных. А рядом – еще один, на сей раз вполне знакомый.

– Мишенька… Пожалуй, и из него вышел бы лучший император, нежели из Николая. В этом и парадокс, Николай был самым… непригодным, но являлся наследником. Мишенька до последнего держался подле брата. Я знаю, ему не раз и не два предлагали корону, его готовы были поддержать многие, да и супруга его не прочь была бы, знаю, стать императрицей.

Отец отвлекся, чтобы перевернуть страницу.

Женщина была узколица, узколоба и откровенно некрасива, впрочем, что-то в неправильных чертах ее лица все же притягивало взгляд.

– Неприятнейшая особа, к слову. Вышла замуж за Мишеньку, еще не получив развода с первым своим супругом. Скандал с трудом удалось замять. Она никогда не скрывала, что желает власти. Но людям, как ни странно, нравилась. Ее салон быстро стал знаменит. Пожалуй, она была полной противоположностью Аликс. Яркая. Успешная. Эксцентричная. Она позволяла себе посмеиваться над Аликс. И не стеснялась распускать сплетни, что, впрочем, сложно доказать, но Николаша писал, что едва не разругался с Мишкой из-за этой… Аликс, как понимаешь, вовсе не горела желанием принимать Наталью Сергеевну, тем паче вводить ее в ближний круг. А влюбленный Мишенька не понимал, отчего его дорогую Натали игнорируют. Одно радует, детей у них не было. Когда все произошло, Мишеньку сослали в Пермь. А он, вместо того чтобы заявить о правах на престол, отправился туда… могилы до сих пор не нашли.

Женщина смотрела с вызовом. И…

– А она?

– Она? – отец задумался, и крепко. И вскоре вынужден был признать: – Убили Мишеньку и его секретаря. Брасова исчезла… честно говоря, думаю, ее тоже убили. Не тот у нее характер, чтобы держаться в стороне.

– Как ты сказал?

– Брасова. По первому супругу… Она сама из простых, но замуж вышла удачно. Оба раза. А еще она была достаточно умна, чтобы понимать, что ее здесь не любят. Пожалуй, у Мишеньки, будь он порешительней, имелись неплохие шансы. Но он полагал, что верность превыше всего. И пусть брат отрекся, но оставался Алексей, которого можно было бы короновать, а раз так, то собственные права свои Мишенька полагал недостаточными. Его убили прежде Николая, верно опасаясь, что, как только известие о расстреле дойдет до Мишеньки, он не станет более притворяться покорным.

Еще снимок. Вновь старый и смутный…

– Мой дядя, кузены, великая княжна – она была в немалых летах и нравом отличалась на редкость неуступчивым. У них у всех был шанс уехать, но никто и не думал, что все так повернется. Смуту полагали временной. Как же, война, которая тянулась столько лет, народ устал, вот и бунтует, но на всяких бунтовщиков войска сыщутся, и надо лишь погодить.

Пожилая женщина, чьи черты лица кажутся смутно знакомыми. И мужчина в старого кроя платье, рядом с ним – мальчик. И снова мужчина, но другой.

Незнакомые чужие люди, которые могли бы быть родней.

– Их убили в Алапаевске, якобы неизвестная банда. Охрану расстреляли, а их увезли. После смутьяны объявили о побеге…

И снова снимки.

– Арсинор… расстреляли прилюдно, о чем и написали в газетах…

И еще один.

Кровь, кровь и снова кровь… Их вырезали, всех тех, кто был связан друг с другом незримыми узами родственной силы. Вырезали, не понимая, что пролитая кровь взывает к отмщению, а сила пробуждается, готовая выплеснуться.

И выплеснулась. Пролетела по людям, изменяя их, побуждая лить еще больше крови.

Лешек закрыл глаза и велел себе успокоиться. Тот, кого он ищет, где-то здесь, он сокрыт за снимками.

– У них детей быть не могло, во всяком случае, известных и признанных… – отец закрыл альбом и провел руками по лицу. – Мне повезло. Я не знаю, что делал бы, если бы остался здесь. Но я уродился на редкость слабым, больным, и никто из целителей не давал мне и года жизни… кроме Одовецкой.

– Той самой?

– Княгиня у нас одна, Лешек. Как тебе ее внучка?

– Пугает.

– Чем?

– Меня целители вообще пугают, – признался Лешек. – Есть в них что-то этакое… жуткое до невозможности. Вот, бывало, глядят, и думаешь, то ли они лечить тебя хотят, то ли вскрывать…

– Твоя правда. Значит, не глянулась.