Кровь драконов - Юлия Сергачева Страница 11

Впрочем, пешком мне пришлось идти совсем недолго. Вскоре меня догнала волна скрипов, голосов, лошадиного фырканья и стука копыт, сопровождавших появление небольшого крестьянского обоза. Обозники без лишних вопросов подобрали одинокого путника, и я с относительным комфортом устроился на предпоследней телеге, куда, улыбаясь, поманила молодая темноглазая женщина с сонным ребенком на коленях. Ее спутники — два крепкотелых мужика, сидевшие на облучке, лишь рассеянно покосились на нового пассажира и отвернулись, поглощенные беседой друг с другом. Как выяснилось из их негромкого разговора, обоз шел не в Город, а поначалу в Гнездо, как и сотни других, подобных этому караванов, крестьянских и купеческих. Часть продуктов и прибыли поступала в Гнездо в качестве обычной платы за охрану. Драконы стерегли Рубеж, оберегая мир от наступления Тьмы, а благодарному населению полагалось кормить своих пограничников.

— …дармоеды проклятущие, — послышался голос одного из крестьян, продолжавшего прерванный моим по явлением разговор. — Сколько еще мы будем содержать этих бездельников?

Его сосед что-то невнятно ответил, заставив первого взорваться:

— Да?! А на … мне это надо?! Уж как-нибудь и сами бы справились!

— … граница.

— А ты видал ее, эту границу? Бабские сказки! «Говорят, говорят…», — передразнил он свирепо. — Мало ли чего плетут! Наверняка вранье это все. Им надо жрать, а сами добыть не могут, потому как бездельники по призванию и воспитанию, вот они и твердят таким дурачкам, как ты, что без них покоя не будет…

Женщина безмятежно улыбалась, укачивая ребенка и глядя куда-то в сторону отрешенным взглядом. Оживившийся ребенок, напротив, не спускал с меня внимательных глазенок. А я, сам того не замечая, не отводил взора от одинаково стриженых затылков двух собеседников впереди, чувствуя, как наливается кровь драконьей холодной яростью. Дракон тоже слышал болтунов.

— … дерьмо, — сердито, но уже миролюбивее отозвался первый крестьянин и заключил: — Ладно, чего уж там. Когда закончим дела здесь, вернемся и поговорим. Староста их приручил, вот пусть теперь и отвечает. Коли справно несут они службу, пусть докажут. А коли нет, сам понимаешь, разговор короткий.

— Как же они докажут?

— Это пускай у них голова болит. Они твердят, что за лебяжьей границей — селище упырей. Значит их дело выманить гадов оттуда, нам показать и прибить, чтобы мы видели. Вот тогда и поверим, что не зря они наш хлеб жрут и девок портят. Пора уж…

Я не слушал дальше, ощущая некоторую смущенную растерянность и неловкость. Крестьяне говорили всего лишь о наемниках-пограничниках, обычно охраняющих небольшие селения, выстроенные на границах с Издольем, где водилась всякая опасная для людей нечисть.

«А ты о чем подумал?» — насмешливо осведомился внутренний голос.

У ворот Гнезда я расстался с благожелательными попутчиками и вошел внутрь башни. Несмотря на то, что снаружи уже вовсю властвовало утро, здесь царил привычный прохладный сумрак и тишина. Считалось, что именно такая обстановка наиболее благоприятствует творческому процессу. Вот только мне всегда хотелось увидеть умника, который выдумал это и поговорить с ним по душам об особенностях творческих натур, которые, как простые смертные, также предпочитают тепло и свет.

Впрочем, такая обстановка скорее всего объяснялась иными причинами. Дело в том, что наше Гнездо, как и все остальные Гнезда мира, было выстроено в незапамятные времена с неизвестными целями. Это гораздо позднее его приспособили для нужд Птенцов, видимо, потому, что никому другому подобная махина не пригодилась. Трудно представить для чего первоначально предназначалось это грандиозное сооружение в несколько десятков этажей высотой, разделенное на внутренние, зачастую не сообщающиеся между собой отсеки. Благодаря загадочным свойствам это здание обеспечивало абсолютное уединение своим жильцам, что было на руку Наставникам, поскольку гарантировало сохранение порядка внутри смешанного молодежного общежития, и категорически не нравилось самой молодежи, ибо лишало всех даже возможности невинно ходить в гости друг к другу.

Общими были лишь несколько помещений — нижний холл, зал для собраний, столовая, центральная лестница, посадочные площадки и еще несколько отсеков помельче. А также террасы, узкие, в полтора шага шириной внешние каменные выступы, где неофициально собирались обитатели Гнезда, хотя всем это категорически запрещалось.

В Гнезде постоянно проживало не так много людей, как могло показаться, исходя из его исполинских размеров. Зато оно было под завязку заполнено всяческим оборудованием, и поэтому большая часть внутренних помещений стала недоступна несведущим, нам то бишь. Там властвовали технари и естественно паучники, пытаясь угадать предназначение наследия предков, так стремительно истребленных благодарными современниками, что они не успели позаботиться об инструкциях для потомков. Никто даже точно не мог сказать, на каком круге истории это произошло. Говорят, это был золотой век, когда удалось продвинуться немыслимо далеко до начала очередной войны… А потом все закончилось, как обычно. Впрочем, об этом лучше расскажут историки.

Пока же знатоки из Гнезда и примыкающего к нему Университета, задействовав все доступные ныне ресурсы, пытаются хоть что-то освоить. Иногда им это удается. Как, например, удается делать немыслимой сложности медицинские операции при помощи древнего, но отменно действующего оснащения лабораторий. Когда-то и Джеанну вытащили с того света как раз здесь… А иногда им это не удается, и тогда один из этажей Гнезда превращается в мертвую зону, а горожане злорадно населяют ее призраками и чудовищами… И, кстати, не особенно и преувеличивают.

Повелитель звал.

Зов этот неудержимый, томительный, беспощадный выматывал его и смертельно пугал. Какое-то время он еще мог бороться с ним, не подчиняться, делать вид, что ничего не происходит. Но тогда Повелитель свирепел и каждый миг существования обращался в пытку. Он мог думать только об этом.

Те, кто находился рядом, иногда замечали, что он ведет себя странно. Они объясняли эту странность по-разному. Кое-кто догадывался, что происходит. Точнее думал, что догадывается.

Особенно Она.

Она чуяла нечто. Она чуяла Повелителя, что было не редкостью. Многие замечали его присутствие. Но лишь она словно бы могла разглядеть истинную сущность Повелителя. Возможно, она слишком хорошо знала его самого. Возможно, она просто оказалась проницательнее других.

Это пугало и раздражало. Она наблюдала за его отлучками и в ее глазах, казалось, стыло понимание и отвращение. Потому что на ее взгляд Повелитель не имел права на существование.

Как странно, но лишь в этом случае всесильный Повелитель был бессилен и уязвим. Он не мог владеть ею, как другими. Он не мог (не хотел?) уничтожить ее, как других, потому что… Потому что она выпадала из привычного рисунка мира. Из фишки на доске Она превратилась в полноправного игрока, пусть еще и не вступившего в действие, и ее нельзя было просто смахнуть, не глядя…